«Мы не планировали устраивать выставку, это не наш профиль, но так получилось, что у нас для реставрации собралось такое количество акварелей Волошина, что нельзя было не рассказать об этом», — рассказал нам директор ВХНРЦ им. И.Э. Грабаря Дмитрий Леонидович Сергеев. Действительно, 22 акварели кисти видного деятеля Серебряного века Максимилиана Волошина из его музея в Крыму («Киммерия М. А. Волошина»), скрупулезно и виртуозно подготовленные реставраторами научно-реставрационного центра, обязательно должны были предстать перед московской художественной общественностью. Ведь сегодня впору спасать Максимилиана Волошина, не только его акварели.
Спасать (реставрировать) акварели Волошина, конечно, надо. И молодцы реставраторы, которые потратили два года на это нужное дело. Эти замечательные произведения живописного искусства, не имеющие аналогов в XX веке — высокое культурное достояние нации. Но совершенно необязательно при этом забывать и имя автора — Максимилиана Александровича Кириенко-Волошина, выдающегося русского философа, писателя, литературного критика, замечательного поэта, историка литературы и, конечно, блестящего художника-акварелиста (именно акварелиста, другими красками он работал мало — им был написан один-единственный портрет маслом — портрет моей тётки Екатерины Михайловны Манасеиной, в замужестве Павловой).
Каково было моё удивление, когда в центре экспозиции на мольберте я увидел замечательную фотографию Максимилиана Александровича с посохом в руке, в знаменитом балахоне и сандалиях (он так хотел походить на Сократа времён его философских скитаний!). Это была форма одежды самого Максимилиана Александровича Кириенко-Волошина, его ближайших родственников и всех тех, которые приезжали к нему в гости, но неизменно останавливались на даче его близких — Павловых, которая находилась вблизи.
Все обитатели Коктебеля получали звание «обормотников» и проживали по канонам, заведённым их гуру — Максом Волошиным — в 30-летний период до его смерти в 1932 году. Центром притяжения в Коктебеле он стал в самом начале XX века после выхода в свет знаменитого поэтического сборника (в котором печатались моя бабушка под псевдонимом Анненская и её сестра), ставшего явлением поэтической жизни того времени. Там же случилась дуэль Волошина и Гумилёва, ставшая отправным моментом в судьбе и Макса, и Коктебеля как столицы Серебряного века.
Так вот, о фотографии. На ней Волошин стоит на фоне нашей дачи (она была нашей до 1937 года, после чего дачами в Коктебеле перестали быть все 7 дач первожителей, включая и сам Дом Волошина; все эти дома были муниципализированы и отошли государству).
В Музее Волошина в Коктебеле есть и зал, посвящённый появлению Коктебеля как столицы Серебряного века, где совершенно чётко было указано, что из пяти первых домов, построенных на рубеже веков, три принадлежали нашей семье — собственно дача Павловых (она была первой, 1893 года постройки — моей родной прабабки Александры Николаевны Павловой, жене Действительного Статского Советника и начальника Московско-Казанской железной дороги), дачи дяди Николая Васильевича Павлова и его жены Екатерины Михайловны Манасеиной, постоянно проживавшей там с подругой и соавтором Поликсеной Соловьёвой, выступавшей под псевдонимом Аллегро и собственно дом Максимилиана Александровича Кириенко-Волошина.
В 1929 году после крещения моей матери священником Синицыным он стал её крёстным отцом, который по правилам Русской Православной Церкви был восприемником ребёнка в случае потери родителей. Крёстной матерью же была Иллария Харлампиевна Владес.
Все акварели, которые дарил моей матери Максимилиан Александрович и её матери, моей бабушке, неизменно имели надпись: «Моей любимой крестнице». Одна надпись особенно трогает: «Моей любимой крестнице на милую Москву», так как моя мама каждое лето уезжала проводить зиму в город, а на следующее лето вновь возвращалась к бабушке в Коктебель.
Фотография в Центре им. Грабаря поражает своей романтической и идеалистической атмосферой и настроем. Видимо, это какие-то спокойные годы для Макса Волошина в его бытность главным гуру Коктебеля. Он стоит на фоне дачи Павловых и видно, какой грандиозный дом у них был.
Я должен, даже обязан напомнить, что судьба Дома Волошина как дома поэта была решена в одночасье усилиями моей родной бабушки Анны Васильевны Павловой, которая в 1921 году привезла ему так называемую «охранную грамоту», так как дом подлежал экспроприации, поскольку «Максимилиан Александрович Кириенко-Волошин как представитель интеллектуального труда был экспроприатором». Но в самом деле — он же жил за счёт умственного, а не физического труда?! Оторопь берёт — но такие в ту пору были порядки.
Усилиями Вересаева, который ходил, как говорила жившая в его семье моя бабушка, на поклон «чуть ли не к Самому», был получен тот документ. Бабушка привезла охранную грамоту Волошину, что его и спасло от позорной экспроприации, которая постигла всех в Коктебеле без исключения.
Максимилиан Александрович никогда не забывал то добро, которое ему сделала семья Павловых и всегда, когда мог, отвечал ей взаимностью. Эта добрая традиция продолжилась и после кончины поэта. После войны, когда впервые маму привезли к бабушке в Коктебель, в гости пришли Мариэтта Шагинян с дочерью Мирель, которые к тому времени уже купили дом у матери Волошина — Елены Оттобальдовны Глезер, и жили там на постоянной основе.
Вдова Волошина Мария Степановна Заболоцкая (тогда директор Музея Волошина) представила им маму как крестницу Максимилиана Александровича и рассказала эпизод, когда та маленькой ножкой во время крещения сбила пенсне с носа Волошина, которое упало в купель, что было расценено присутствующими как добрый знак, при этом обе женщины, по свидетельству Марии Степановны (в ту пору культ Волошина уже расцвёл вовсю) чуть ли не упали ниц перед мамой, а Мирель даже поцеловала ей руку. Этот эпизод описан многими теперь уже десятками авторов: как свидетелей, так и со слов самой Марии Степановны.
Мама как единственная крёстная дочь Максимилиана Александровича оставила очень интересные воспоминания «Память о былом», где можно прочитать это и многое другое о Волошине.
Всё было бы хорошо: и акварели реставрируются, и время от времени вспоминают имя Волошина и его семьи. Но после присоединения Крыма к России впору вернуть Максимилиану Александровичу Кириенко-Волошину подобающее ему не только международное, но и российское измерение. Например, провести вечер памяти Павловых, которые и были темы предвозвестниками фигуры Волошина как основателя столицы Серебряного века Коктебеля. Ведь именно моя прабабушка Александра Николаевна Павлова пригласила фон Теш и его гражданскую жену Елену Оттобальдовну Глезер к себе на дачу на отдых, после чего и сам Максимилиан Александрович, вернувшись из заграничной поездки на родину, «заболел» (как он сам говорил) Киммерией. Это древнегреческое название Крыму он дал полуострову в своих произведениях, с его доброй руки Крым даже сейчас хотят назвать этим термином.
