Крошечное послание, скрытое в знаменитой картине Эдварда Мунка «Крик», было всё же написано самим художником, говорит новая экспертиза, ставя точку в давнем споре о загадочной надписи.
Малозаметная карандашная надпись в верхнем левом углу одной из четырех версий знаменитой картины, которая гласит: «Может быть написана только сумасшедшим», была предметом споров о том, кто ее сделал – первоначально считалось, что это был Мунк, позже было приписано вандалу, но новое исследование Национального музея Норвегии утверждает, что она принадлежит руке художника.
Впервые выставленный в 1893 году «Крик» стал радикальным и запоминающимся выражением человеческой тревоги, нашедшим отражение в современном искусстве, начиная от положенного Мунком экспрессионизма до голливудских фильмов ужаса.
Надпись, обнаруженная ещё в 1904 году, долгое время, можно сказать, игнорировалась в сравнении с самим изображением и считалась сделанной Мунком, пока в 2008 году норвежский искусствовед Герда Волла не предположила, что это акт вандализма, совершенный возмущенным зрителем.
Действительно, после публичного показа «Крика» в родном городе художника в Кристиании (ныне Осло) часть критиков отвергла картину, возбудив в обществе яростную дискуссию о психическом состоянии Мунка, что придавало определенное правдоподобие версии вандализма.
Чтобы разрешить сомнения, команда экспертов во главе с специалистом по Мунку Май Бритт Гуленг воспользовалась инфракрасным сканером для анализа почерка и сопоставила этот факт с заметками и письмами художника.
«Надпись, без сомнения, принадлежит самому Мунку, – заключает Гуленг. – Сам почерк, а также события, произошедшие в 1895 году, когда Мунк впервые показал картину в Норвегии, указывают на это».
Вероятно, именно эта реакция на картину, говорят эксперты, и заставила Мунка внести «последний штрих».
В 1895, пишут исследователи, выставка наделала много шума, поэтому Студенческая ассоциация Кристиании организовала специальную встречу, на которой одни отзывались о творчестве Мунка тепло, другие же – напротив. Например, студент-медик Йохан Шарффенберг усомнился в психическом здоровье художника. В частности, он упомянул «Автопортрет с сигаретой», который, по его мнению, указывает на то, что Мунк не является нормальным человеком.
Такие заключения тяжело подействовали на живописца, который, вероятно, и сам присутствовал на том вечере. Подтверждением этой гипотезы служат и дневниковые записи 1930-х полные самозащиты, в которых он несколько раз обращается к этому эпизоду.
Вполне вероятно надпись была сделана тогда же в 1895 – во время или вскоре после выставки, считает Гуленг.
«Мунка всегда обеспокоила идея наследственной семейной болезни. Его отец и дед страдали от того, что тогда называлось меланхолией, а его сестра Лаура Мунк была помещена в психиатрическую больницу Гаустада», – пишет директор музея Гуленг.
Сам Мунк писал: «Сколько себя помню, я страдал от глубокого чувства тревоги, которое пытался выразить в своем искусстве. Без этой тревоги и болезни я был бы подобен кораблю без руля».
Поэтому в дополнение к почерковедческой экспертизе, этому поступку есть и психологическое объяснение.
Подтверждение авторства надписи теперь позволяет по-разному интерпретировать творчество Мунка и его отношение к собственному искусству.
«Надпись может быть прочитана и как иронический комментарий, и как выражение уязвимости художника», – добавляет эксперт.
В заключение в связи с «Криком» хочется обратить внимание на любопытную параллель. В Третьяковской галерее до 8 марта идет небольшая выставка, посвященная русской художнице Марии Якунчиковой-Вебер, на которой представлено много замечательных работ, в чреде которых есть несколько цветных офортов, относящихся к тому же периоду – концу 19-го и началу 20-го века.
И они удивительным образом напоминают экспрессионистские работы Мунка.
Особенно это касается офорта «Страх» (L’Effroi), датируемого 1893-94 годами. Кураторы российской выставки, когда я с ними беседовал, не смогли подтвердить или отвергнуть возможности знакомства Якунчиковой с «Криком» Мунка, но это и не важно. Зато её работы, лишенные мунковской болезненности, служат квинтэссенцией экспрессионизма – попыткой в цвете выразить настроение, вкус, запах, звук.
