Шедевры Пикассо, Лукаса Кранаха Старшего и других художников выставляются на продажу музеями, чтобы выжить в непростое время коронавирусной пандемии.
На протяжении многих поколений музеи жили по жёстко прописанным правилам. Они принимали художественные дары и приобретали картины живописцев, считавшихся великими. Из уважения к их таланту они продавали одну работу только для того, чтобы купить другую, а не для того, чтобы оплатить электричество или зарплату хранителям.
В апреле этого года, после того как американские музеи от Сан-Франциско до Мэна закрыли свои двери из-за пандемии, Ассоциация директоров художественных музеев объявила, что в течение двух лет работы из коллекций могут продаваться, а вырученные средства использованы для «прямой помощи», причем каждое учреждение само определяет, что это означает.
Последствия оказались серьезными. Музеи не только продают работы, давно исчезнувшие из оборота, но взамен приобретают работы тех, кого редко покупали – женщин, чернокожих, латиноамериканцев. Так они надеются привлечь в свои залы новых посетителей, которые смогут увидеть свое отражение в залах наполненных возвышенной тишиной. Иными словами, они расширяют канон и надеются превратить кризис в возможности.
Это возможность не только для музеев, но и для ценителей высокого искусства – на рынок хлынули шедевры.
На прошлой неделе Спрингфилдский музей Массачусетса продал на аукционе Christie’s картину Пикассо за 4.4 млн. долларов. 15 октября Бруклинский музей выставит двенадцать работ, включая Лукаса Кранаха Старшего, Гюстава Курбе, Камиля Коро и Шарля-Франсуа Добиньи.
Продаются работы и современных авторов. Музей искусств Эверсона из Сирак
уз, штат Нью-Йорк, продал свою единственную работу Джексона Поллока за $13 млн. Балтиморский музей искусств планирует выручить на Сотбис осенью $65 млн. за «Тайную вечерю» Энди Уорхола.
«Это действительно беспрецедентная ситуация», – заявляет Брент Бенджамин, президент Ассоциации директоров музеев и директор Художественного музея Сент-Луиса. Он говорит, что предыдущие финансовые кризисы были тяжелыми, «но мы никогда не видели ничего подобного».
Нельзя сказать, что распродажа коллекций идет тихо и безболезненно. Продажа музеем Эверсона «Красной композиции» Поллока вызвала резкую критику. А продажа Бруклинским музеем Кранаха, среди прочих работ, вызвала удивление.
«Это нелегкие решения, – говорит Анна Пастернак, директор Бруклинского музея. – Кранах был исключением из нашей коллекции и нуждался в реставрации. Мне грустно отпускать его? Конечно. Есть ли в коллекции музея более важные произведения? Да».
Часть средств, вырученных от продажи, музеи планируют использовать на повышение разнообразия своих фондов по полу и расам художников.
Так директор Балтиморского музея Кристофер Бедфорд говорит, что акцент на разнообразии будет «гарантировать, что история, которую мы рассказываем, является полной и правдивой историей».
Его слова, правда, вызывают скепсис. Если картина высочайшего качества, будь то белый или цветной художник, мужчина или женщина, что ему мешает покупать её в свою коллекцию? – Ничто. Это просто обычная политическая конъюнктура, которая убивает стремление быть лучше и ведет к деградации коллекции. О какой справедливости может идти речь, если она строится на несправедливости по отношению к более талантливым художникам, какого цвета и пола они не были.
Одновременно с продажей картин, музеи начинают сокращать и штаты. Так Метрополитен музей со снижением пропускной способности уже был вынужден уволить 400 сотрудников.
Вот такие непростые времена.
