Видимо, от тяжелой финансовой, а, может быть, какой ещё материальной безысходности бедные учёные-экономисты вынуждены прибегать к «сальто мортале» в науке.
В недрах Академии Наук (а конкретно ЦЭМИ — гнезде, где был выпестован Егор Гайдар) родилась потрясающая идея. Потрясающая в прямом смысле этого слова. До такой степени потрясающая, что она может и впрямь потрясти самые что ни на есть основы самого государства. Вы только вдумайтесь, неравенство — это хорошо, неравенство повышает порог индекса счастья, оно ведёт к всеобщему благоденствию. Неравенство — это вопрос вкуса и терпимости. «Ведь это — проблема психологическая, вопрос — как посмотреть на неравенство», — так говорят авторы идеи, тянущей на Нобелевскую премию по экономике.
Господин Попов и его соратники-единомышленники издали потрясающий доклад (кстати, он опубликован как официальный доклад Академии Наук), где чёрным по белому написано, что в ряде случаев (например, в бедных странах типа Камеруна или России) неравенство может приводить (и, как они утверждают) часто приводит к повышению индекса счастья в обществе. По их словам, счастлив человек не от ощущения бытования в экономике неравенства, а от ощущения, что и то малое, что у него есть — и то слава Богу, не отняли. Вот это да! Вот это экономист! Вот это экономика!
Оголтелые писаки (мало того, что они дискредитируют науку и здравый смысл как таковой, в надежде потрафить власть предержащим и получить свою понюшку табаку) готовы оправдывать вещи, не только отвергаемые здравым смыслом, но и прямо противоречащие реальному положению дел.
Так, например, они утверждают, что в богатых странах, где индексы неравенства сглаживаются, коэффициент показателя уровня счастья падает. В частности, в Америке в связи с тем, что там в целом «сглаженная» картина финансовых доходов, индекс счастья либо не растёт, либо даже снижается.
Вызывает удивление и тот факт, что экономисты из ЦЭМИ избегают общепринятого понятия «социальное неравенство», как будто намеренно уходя от столь критикуемого понятия о социальных разрывах, основанных на высоко различных финансовых уровнях в доходах.
Ими всё чаще и чаще (а в данном докладе — только так) используется термин «финансовое неравенство» — и понятно, что неслучайно. Как бы говоря, что финансовое неравенство — это одно, а социальное — нечто другое. На самом деле происходит как будто терминологическое наперстничество, за которым стоит ничто иное как научный камуфлет — попытка уйти от того, чтобы назвать вещи своими именами.
Но это, к сожалению — продолжение всё того же, о чём мы говорили в начале статьи — идея сглаживания развернувшейся в обществе серьёзной дискуссии относительно очень серьёзной и острой ситуации, создавшейся в результате глубинного и неадекватного целеполагания в выборе экономической стратегии. А именно: отход от моделей социально-рыночного хозяйства, которые выбирают все основные промышленно-развитые страны, за которыми, в свою очередь, идут все передовые страны развивающегося мира — новые индустриальные страны.
Модель олигополии — как мы уже отмечали — тупиковая экономическая модель, не способная к регенерации в силу своей замкнутости и герметичности (олигополия варится в своём собственном соку и не способна развивать экономику в целом, так как она не заинтересована ни в чём, кроме как в поддержании собственной экономической среды).
Все основные отечественные издания, от Коммерсанта до Российской газеты, включая РБК и Ведомости, обсуждают один и тот же вопрос, может быть, с разных точек зрения: вопрос о благосостоянии основной массы населения и перспективы роста разрыва между стратами сверхбогатых и сверхбедных. Замечу, что в настоящее время последних уже 20 миллионов — это огромная армия даже по масштабам огромной страны, которой является Россия. Вопросу о разрыве доходов уделяется большое внимание и в электронных СМИ. Вчера практически по всем каналам прозвучала эта тема.
Наше внимание было остановлено очень острым материалом «Дибров в эфире» (канал СНТ), суть которого в том, что разрыв не только не сокращается, но и перспектив найти выход из назревающего социального взрыва нет. «Наскрести» необходимое для выравнивания конкурентноспособности российской экономики количество масс рабочих рук (даже в составе ЕС), позволявшее бы ей поддерживать хотя бы нынешний уровень неравенства в доходах, не говоря о сокращении его разрыва, попросту говоря невозможно. Население ЕС растёт и составляет уже 513 миллионов человек, население США также растёт (оно составляет уже 300 миллионов человек), население Китая растёт и составляет 1 миллиард 700 миллионов человек, а население России сокращается. Добавить сюда несколько массивов типа Украины, Таджикистана и ряда других источников из числа СНГ пока по тем или иным причинам не представляется возможным.
По существующей модели социально-экономического устройства России без дополнительного людского ресурса выйти из состояния растущего социального разрыва не представляется возможным.
Всё чаще и чаще возникает тема (в упомянутой развернувшейся общенациональной дискуссии о нарастающем социальном взрыве в результате растущего социального неравенства) феномена, получившего с лёгкой руки журналистов термин «кривой Великого Гэтсби». Суть этого феномена в том, что необходимая для экономического роста социально-психологическая задача — так называемый «социальный оптимизм», или стремление трудящихся и общества в целом жить лучше, чем предыдущее поколение — отсутствует в обществе.
«Кривая Великого Гетсби» показывает динамику упадка интереса в обществе к улучшению своего материально-психологического положения в силу того, что уже третье поколение (а в России, как мы видим, это уже четвёртое поколение) не получает должного социально-экономического импульса к росту всей экономики в целом, прежде всего в силу того, кто на каждое поколение приходится 2-3 коллапсоидных состояния. И в результате — генерация вновь не вырывается вперёд, и в целом ухудшает своё материально-психологическое состояние по сравнению с предыдущим поколением.
Поколение, которое выросло в эпоху последних 25 лет, переживает уже третье коллапсоидное состояние. Вот это третье событие связано с медленным, но верным снижением уровня благосостояния в обществе в целом, с одной стороны, и с ростом армии бедных и сверхбедных, с другой.
Сохранять систему столь явного и масштабного разрыва между так называемыми благополучными и неблагополучными стратами общества не представляется разумным. Скатывание России к нак называемой «латиноамериканской модели» (в отличие от «скандинавской» модели) — вещь непредсказуемая. По докладу World Happiness Report (Всемирного доклада о счастье, регулярно публикуемого ООН) и мировой базе данных о счастье, в 2018 году в России особенно стал заметно расти коэффициент Джини, показывающий степень неравенства (прежде всего, материально-психологического), что, по прогнозам аналитиков, может привести в обозримом или скором будущем к необратимым социальным катаклизмам.
Для того чтобы избежать их, следует обратить внимание на вложения в основной капитал, повышение потребительского спроса и сокращение темпов падения доходов и в целом благосостояния 80% населения страны (как его оценивают в ООН).
