Евгений Марчелли, заняв кресло худрука Театра Моссовета, представил свою первую работу в новом качестве – «Фрёкен Жюли», которая стала его третьей (!) постановкой этой пьесы Стриндберга. И режиссёр вновь иначе взглянул на знаменитую историю.
Август Стриндберг говорил о своей «Фрёкен* Жюли», что здесь он ничего нового не изобрел, так как это невозможно. Он лишь изменил форму в духе тех требований, которые, по его мнению, новые люди должны бы предъявлять к театру.
Эти новые люди, считал он, станут настолько просвещены, что будут равнодушны к людоедскому дарвинизму жизни, они «покончат с низменной, ненадежною мыслительной машиной, называемой чувствами, которые, с развитием ума, окажутся излишними и вредными», и будут столь сильны, что зрелище смерти неизлечимо больного будет производить на них «безусловно хорошее и радостное впечатление», как «расчистка векового королевского парка от гнилых, отживших деревьев, слишком долго загромождавших дорогу другим, имеющим равное право расти и цвести свой век».
«Печальную судьбу Фрёкен Юлии я мотивировал множеством обстоятельств: дурными основными инстинктами её матери; неправильным воспитанием девушки отцом; её врожденными наклонностями и влиянием жениха на слабый выродившийся мозг; а также, и более непосредственно: праздничной атмосферой Ивановой ночи; отъездом отца; её месячными; возней с животными; опьяняющим эффектом пляски; ночною полутьмой, сильным возбуждающим действием цветов; и, наконец, случайностью, которая столкнула двоих в уединенной комнате, плюс дерзость возбужденного мужчины», – писал Стриндберг в предисловии к пьесе.
Автор делится и другими своими соображениями об отличительных чертах натурализма: об устройстве сцены, света, декораций, игре и гриме актеров.
Многие из этих примет угадываются в постановке Марчелли, которая стала удачным творческим экспериментом с натуралистическим театром, каким его видел Стриндберг. И уже одно только это – достойный повод посмотреть спектакль.
Из множества тем, заложенных шведским автором в текст (борьба за место под солнцем на социальной лестнице, противостояние мужского и женского начал, благородства и низости) главный режиссёр Театра Моссовета выбрал любовный треугольник. Как он делится в одном из своих интервью, за время, прошедшее с первых постановок «Фрёкен Жюли», многое изменилось в нём самом, поэтому появилось желание поработать с известным материалом, расставив новые акценты.
Так, раньше главным действующим лицом был Жан, а теперь его место занимают женщины, и на первый план выходит их конфликт из-за мужчины. На выходе получается вольная или невольная ирония над феминизмом, которая, в отличие от Стриндберга, лишена дидактизма и брутальности.
Резкий фокус в выборе темы и минимизация актерского состава до трёх человек не опростили спектакль, а лишь усложнили задачу и потребовали большего режиссёрского и актерского мастерства. Это можно расценивать как высокий ориентир, поставленный новым худруком перед своей труппой.
В спектакле очень много деталей, решенных не напрямую, а косвенно. Так, например, граф – персонаж, который у Стриндберга никогда не появляется на сцене, ещё больше редуцирован, хотя не исчезает. О нём мы узнаем из таких мелочей, как его сапоги, или как камердинер Жан безнаказанно пьет хозяйское вино, или как кухарка Кристина работает ножом и передерживает отбивную…
Штрихов, которые создают атмосферу и глубину, много в нынешней постановке.
Оригинально сценическое решение. Небольшие подмостки зала «Под крышей» спрессованы, зажаты в углу косыми рядами зрительских мест. Зрители – мужчины в костюмах и женщины в вечерних платьях с палантинами, как приглашенные гости, сидят на графской кухне, наблюдая за драмой с расстояния вытянутой руки, слыша, как булькает на огне похлебка, выбрасывая клубы пара, как шкворчит в кипящем масле отбивная. Зал окутывает аромат приготавливаемой еды, и мы оказываемся в самом центре мира героев; реалистичного мира.
Марчелли показал себя мастером пауз и ритма. Спектакль начинается с молчания, в котором мы наблюдаем, как Кристина готовит ужин. Вот она включила кастрюльку, вот поставила на огонь сковороду. Режет огурцы и сладкий перец. И эта немая пауза длиною в 8 или 10 минут прерывается ровно в том момент, когда надо подхватить зрительское напряжение – на кухне появляется Жан.
Он рассказывает ей о новых чудачествах мадмуазель Жюли, но видно, что он будто бы оправдывается или заискивает перед ней. Кристина невозмутима. Пока зритель пытается разгадать тайну этих отношений, новый поворот – спокойная трапеза прерывается появлением мадмуазель Жюли.
Эта фурия тиранит кухарку и попросту не дает ей прохода. Причина проста – Жюли увлеклась слугой и беззастенчиво пользуется им на глазах невесты. Та стоически все сносит.
Однако не спешите делать выводы, здесь все не так просты, и развязка будет неожиданной.
Впрочем, как и предсказывал Стриндберг: «Каждое событие в жизни – это результат целого ряда более или менее глубоких мотивов, из которых наблюдатель обычно выбирает тот, который ему легче всего понять или который больше льстит его уму».
Фото: Елена Лапина
* – фрёкен на шведском языке означает девушка, госпожа, сударыня.
