На прошлой неделе на сцене Театра им. Вахтангова был представлен спектакль «Саломея» по пьесе Оскара Уайльда, в котором актеры и режиссёр сумели воплотить легкий поэтичный язык текста и дух ирландского автора. На мой взгляд, это одна из самых красивых постановок этого сезона.
Уайльд был мастером эпатажа и самопиара. Он был возмутителем спокойствия сначала в жизни, а потом уже в литературе – писатель произвел революцию в моде Викторианской эпохи. Его костюм всегда приковывал внимание окружающих, а талант и остроумие открыли двери во все салоны и клубы Лондона, где им «потчевали» посетителей: «Приходите обязательно, сегодня будет этот ирландский остроумец».
Многие творения Оскара Уальда вызывали бурную реакцию общества. Так, Саломея была написана сразу после снискавшего громкую и скандальную славу романа «Портрет Дориана Грея», возмущение которым было отчасти вызвано гомоэротическими аллюзиями, оскорблявшими общественные чувства.
«Саломея» также не обошлась без большого шума. Закон Великобритании запрещал изображать библейские персонажи на сцене, поэтому пьесе было отказано в одобрении и постановке в любом английском театре. Запрет на родине Уайльда продержался до 1931 года. Зато её часто ставили за рубежом. Первая постановка состоялась в Париже в 1893 году.
Примечательна пьеса также тем, что написана на французском языке. «У меня один инструмент, которым я умею владеть, и это английский язык. Был еще один инструмент, который я слышал всю свою жизнь, и мне захотелось хоть раз прикоснуться к этому новому инструменту и посмотреть, смогу ли я сделать на нём что-нибудь красивое», – объяснял свой замысел Уайльд в одном из интервью The Pall Mall Gazette.
Итак, в основе «Саломеи» лежит библейский сюжет об отсечении головы Иоанна Крестителя. Проповедуя среди народа, пророк обличал царя Ирода Антипу в нарушении заповедей Моисея: тот, бросив свою супругу – дочь аравийского царя Арефы, стал сожительствовать с женой своего брата Ирода Филиппа – Иродиадой.
Иоанн призывал властителя покаяться и вернуть законную жену брату, за что Ирод посадил Крестителя в темницу. Однако казнить его он не желал, наоборот, часто беседовал с праведником, прислушиваясь к его советам.
На одном из пиров Ироду Антипе так понравился танец падчерицы Саломеи, что он поклялся перед гостями дать ей все, чего бы она ни попросила. Та, по научению своей матери Иродиады, ненавидевшей Крестителя, потребовала голову пророка. Ирод боялся гнева Божьего, но нарушить неосторожную клятву не смог – Крестителя казнили, а голову отдали Саломее.
По мнению историка Рене Жирара, танец Саломеи в сюжете приобретает языческий характер, так как исполняется в день рождения Ирода, а не в религиозный праздник. Отсечение же головы, соответственно, – ритуальным языческим жертвоприношением.
Согласно преданиям, преступники плохо кончили. Саломея, переходя зимой реку Сикорис, провалилась под лёд. Она тщетно пыталась выбраться из полыньи, держа голову над водой, пока острый лёд не рассёк её. Тело Саломеи не нашли, а голову принесли Ироду и Иродиаде.
Вскоре царь Арефа в отмщение бесчестия своей дочери двинул войска против нечестивого сатрапа, нанеся ему поражение. Римляне сослали своего ставленника и его любовницу сначала в Галлию, а затем в Испанию, где те и погибли.
Уайльд творчески переосмыслил сюжет, создав историю о желании запретной красоты, где центральное место заняли не месть Иродиады, а извращенная похоть и безумные желания Саломеи.
В пьесе все трое созерцают запретную красоту: Саломея возжелала отшельника Иоканаана (Крестителя), Ирод – падчерицу, молодой сириец-телохранитель Нарработ влюблён в принцессу. Желания троицы запретны и считаются обществом опасными, но страсть сильнее их.
Главную героиню – Саломею – в новой постановке играет Мария Бердинских. Как говорит режиссёр, сначала была выбрана Мария и уже потом пьеса, потому что в её природе присутствует риск – та краска, которая сопутствует року, поиску. И действительно, в Саломее Бердинских есть какая-то недосказанность, загадка, которая создает напряжение и стремление зрителя разгадать её природу.
Порочного и сладострастного Ирода Антипу в спектакле вахтанговцеа воплощает Максим Севриновский. Пару ему составляет Ольга Тумайкина – Иродиада, которая предстает перед нами остепенившейся матроной, заботящейся только о благолепности «медийного» образа и о том, чтобы муж не пошёл «налево». Вместе они чуть ли не чета современных обывателей, предающаяся некоторым «слабостям» с горой скелетов в шкафу, которую не покрыл даже легкий след раскаяния.
Говоря о ролях первого плана, нельзя не заметить неожиданный образ Иоанна Крестителя (Иоканаана), сыгранного Денисом Бондаренко. Если у насмешника Уайльда Иоканаан – это глас Божий, пророк воинствующий, для которого уже ничто кроме Бога и Мессии не существует, то в спектакле это всё же человек. Да, святой, но человек, который каждый день борется с соблазнами и страстями, взывая к помощи Всевышнего, чтобы не сойти с пути праведного.
Спектакль Гульназ Балпеисовой в Театре Вахтангова стал блистательным фейерверком актеров второго плана, хотя вроде бы пьеса этого не предполагает, если сравнивать с «Игроками» Гоголя, которых я смотрел недавно в другом театре.
Возьмём ли мы рабынь (Полина Бондарь и Елизавета Палкина), или солдат (Евгений Кравченко и Алексей Петров), каждый актёр вложил в свой образ столько, что детали и характеры оживают, и небольшие эпизоды становятся незабываемыми.
А какой чудесный актерский дуэт пажа Иродиады в исполнении Ирины Смирновой и начальника телохранителей, созданного Николаем Романовским?! Как прекрасна эта мягкая обволакивающая атмосфера декаданса, которую они привносят. В воздухе как будто витает дух самого Александра Вертинского. Это, кстати, уже их второй завораживающий ансамбль, который я видел. Первый был в трогательной постановке Анны Горушкиной «Платонов. Рассказы».
Не менее яркая игра гостей Ирода – Андрея Зарецкого и Анатолия Меньщикова.
Каждый в Саломее обнаружит, конечно, что-то своё, мне же в ней видится символ общества потребления и виртуализации, не сдерживаемого никакими барьерами – моральными или материальными, где каждый может объявить себя богом и устроить бойню в школе.
Как и библейская девочка Саломея в мире вседоступности берёт всё, что пожелает, не взирая на средства.
