В России приближается срок, когда состоятся очередные, но особые по значению президентские выборы — 2024 год. О чём может думать правитель, когда он идёт во власть или после долгого правления передаёт страну другому человеку? Размышлять об этом на театральной сцене начал Театр Вахтангова, призвав для этого пьесу швейцарского драматурга и художника Фридриха Дюрренматта «Ромул Великий», написанную в послевоенные годы. Главный герой оказался собирательным образом политика, а спектакль — удивительно актуальным для нашего времени.
Задача же написания пьесы была иной. Западное общество в эпоху Дюрренмата пыталось понять, как могло такое случится, что столько людей в едином порыве прониклось идеей фашизма? Этому были посвящены пьесы Брехта, Макса Фриша, Сартра, Ануйя, Беккета и Дюрренматта. Но поиск драматургов, как стало ясно потомкам, содержал более глубокие ответы на вопросы времени.
«Исторически недостоверная комедия», — как назвал своё детище Фридрих Дюрренматт, это фантазия на тему того, каким мог быть последний римский император. Самый незначительный и неизвестный властитель великой Римской империи, чье правление было кратким и завершило существование государства – Ромуле Августуле, дал только имя главному герою пьесы, в остальном же его история — чистая выдумка.
Будь это Юлий Цезарь, Нерон, Троян, Адриан или Марк Аврелий, такая вольность с исторической действительностью стала бы поводом для серьёзной критики автора — но незначительность персонажа избавила Дюрренматта от претензий в недостоверности. Если бы герой был злодеем, которого попытались обелить, представив как заботливого отца (подобное в Москве недавно поставили о главном виновнике Перестройки) — автору и тут бы не уклониться. Но Ромул Великий был слишком ничтожен как исторический персонаж, зато оказался как нельзя кстати для доказательства идеи Дюрренматта о том, что «идея – это лишь самая бедная реальность».
Режиссёр «Ромула Великого» Уланбек Баялиев решил развить другие мысли Дюрренматта. Первая мысль писателя, которая привлекла его особое внимание — это то, что в политических перипетиях «виноваты все; не только императоры, но и мы — люди, как народ. Мы позволяем быть им такими; мы, которые привыкли к насилию от государства и власти, это терпим. Поэтому события, которые сегодня происходят, доказывают, что мы инертны, что мы не способны за себя постоять. С нами можно делать все, что угодно».
Вторая важная мысль, которая звучит на всём протяжении театрального действа — это что важнее человек или государство, Родина? То, как ставится эта задача, значительно поднимает литературную основу и актуализирует её.
У Дюрренматта мы видим прокрастинирующего императора, который постоянно каламбурит и не исполняет своих прямых обязанностей – служить защите и процветанию своей Родины; это настоящий ренегат и Герострат, сознательно разрушающий цивилизацию и рассуждающий о примате личных интересов над государственными. Потом мы наблюдаем человека, который обнаружил тщетность своего «подвига», и наконец старика, покорившегося судьбе и уходящего на пенсию.
Но Ромул Великий в гениальном воплощении Владимира Симонова — это несомненно больше; он философ, мыслитель.
Сам Симонов находится в поиске ответов на духовные вызовы власти, что он и транслирует зрителю. «Человечество живет так, как оно живёт, — рассказал нам актёр. — Оно придумывает себе государство, власть. Иначе оно не может, пока не может. И это не совсем хорошо. Надо думать… У меня есть одна фраза, когда Ромул говорит: «Давайте попробуем, а вдруг дух возьмет верх над человеческой плотью?». Это вопрос: почему человеческая плоть одерживает верх над духом, а не наоборот? У меня нет ответа на этот вопрос. Думаю, и у Дюрренматта не было ответа, поэтому он и описал эти проблемы… Пьеса захватит зрителя и тоже не даст ему ответов. И я не люблю ответов. Мы находимся ещё там, где нет ответов. А вот задуматься, задуматься…».
В примечании к своей пьесе Дюрренматт писал: «Человечность должна быть найдена актерами в каждом моем образе, иначе их нельзя сыграть. Это относится ко всем моим пьесам, однако самая большая трудность встает перед исполнителем роли Ромула: он не должен слишком быстро завоевывать симпатии публики. Это легко сказать, но, вероятно, почти невозможно выполнить, и все же этим следует руководствоваться».
Представьте себе, Симонову это удаётся. Он трансформируется как минимум четырежды, и едва завоевав наше сочувствие трагедией правителя и отца, которую мы видим в его горящих глазах, саморазрушается и ниспадает, становясь невзрачным пенсионером с ничтожной пенсией и бесплатным проездом.
Сцены с Владимиром Симоновым — незабываемый театральный опыт. Он раскрывается и в бесподобных монологах о судьбах Рима, и в диалогах с другими сильнейшими актёрами, которые являются символами других типов политиков.
Восхитительный образ Зенона, императора Восточной Римской империи, создал Владислав Демченко. Дуэт двух порочных императоров — это полная картина растления римской верхушки. Зенон — правитель, цепляющийся за власть в исключительно личных, «шкурных» целях, становится достойным идейным противником Ромула Великого, среди идей которого, однако, непонятно, где правда, а где ложь.
Другой достойный противник — государственник Эмилиан, которого блестяще воплотил Владимир Логвинов. Его позиция, позиция человека, который героически принял на себя физические страдания за отчизну, выражается в ярких монологах, за которыми не стоит решимость идти до конца. Личное в конечном счёте и у него довлеет над государственным. Актёр сумел мастерски и вызвать сочувствие зрителя, и затем нивелировать его.
Яне Соболевской — исполнительнице роли жены Ромула Великого императрицы Юлии, удалось ёмко сыграть свою роль, исследовав причины её разочарования жизнью. Она через полусонный хмельной угар светской львицы предложила зрителю взглянуть на героиню как на образ саморазрушения. «Тотальное разочарование собственной жизнью, которую невозможно признать, привело её к такому завершению своей судьбы», — говорит Яна.
Прекрасные вахтанговские актёры создают у зрителя постоянные политические аллюзии на сегодняшний день и делают зрителя соавтором постановки, благодаря чему спектакль дарит необычное переживание и опыт. Тема сущности власти и проблематика её транзита, хотя и поднимается в спектакле, остаётся недосказанной — зрителю самому предстоит дать ответ на этот вопрос. Таков Дюрренматт, в этом его особая ценность.
В спектакле не упущена не только суть драматургии, но и авторская стилистика, которую исследователь швейцарского драматурга И. С. Павлова охарактеризовала как «озорство, яркую театральность, гротескно-шутовское изображение мира, застрявшего где-то на полпути к катастрофе». Это озорство, иногда граничащее с непристойностью, текст, состоящий сплошь из ироничных афоризмов, придает постановке легкость, сохраняя значительность высказывания.
Без обиняков можно сказать, что спектакль, представленный прессе и театральным критикам, прошел с большим успехом. Он прогремит по России и до 2024 года, и останется востребованным после него. Пока над нами стоит какая-либо власть — есть повод поразмышлять на эту тему.
