Постановка «Гамлета» – всегда событие. Слывущий самым интеллектуальным театром «Эрмитаж» замахнулся на нашего дорогого Шекспира и предложил зрителям интерпретацию Михаила Левитина под названием «Гамлет. Путь к отцу». Предметом исследования режиссера стали отношения отца и сына, который сохранил в душе папины заветы, вылившиеся, в частности, в его монолог «Быть или не быть».
Каждый уважающий себя театр (по крайней мере, в советский период и после) должен поставить своего «Гамлета». Если во второй половине XX века считалось, что актер, сыгравший «Гамлета» даже в плохой постановке и провинциальном театре «тянет» как минимум на «народного СССР», то актер, сыгравший «Гамлета» в любом столичном театре – по меньшей мере готовый «заслуженный». Каждый уважающий себя режиссер считает долгом приложить руку к тексту Бориса Пастернака – классический советский перевод произведения, проставив акценты и донеся до аудитории сакральные мысли. Михаил Левитин продолжил плеяду режиссеров, представивших художественное высказывание на тему «Гамлета».
Шекспир в Театре Эрмитаж – это все же Шекспир, причем в самом что ни на есть классическом варианте, со всеми присущими ему «прибамбасами», от «Быть или не быть» до «Бедного Йорика». Авторы постановки «прошерстили» все темы произведения, но забыли главное: мысль Шекспира о том, что Гамлет – прежде всего трагическая фигура, зовущая к главной утопической идее: вершить справедливость мечом справедливости.
Совсем иная реализация образа у Василия Корсунова, где Гамлет борется за справедливость, жертвуя собственной жизнью ради восстановления прав и свобод, отстаивания честного имени своего отца и своего собственного.
Тяжело себе представить в наше нигилистическое и вольнодумное время, чтобы средний москвич, окончивший среднюю школу не знал наизусть сюжет «Гамлета» (в ряде случаев, и «Леди Макбет», «Венецианского купца» и «Короля Лира»).
Постановка Михаила Левитина в нынешнем виде – отдание дани современному обществу, детектив по образу и подобию Агаты Кристи или Гилберта Кита Честертона, автора «Отца Брауна». Пьеса поставлена таким образом, что суть раскрывается только в самом конце. 3.5 часовое действо с полезной медлительностью приводит зрителя к финалу. Он наконец понимает, почему Клавдий убивает брата, а Полоний отдает любимую дочь в руки сошедшего с ума наследника престола – Гамлета.
Гротескная версия Михаила Левитина даже в варианте детектива предлагает нам упрощенную трактовку событий: убийца найден, предан суду и наказан. Получается, что справедливость восторжествовала. Но замысел Шекспира был иной. Он шел дальше. Он не говорил о том, чтобы справедливость восторжествовала при любых обстоятельствах, но о том, что человек слаб и несовершенен. Но как бы слаб и несовершенен он ни был, он должен бороться, чтобы дух опережал зло. Зло должно быть побеждено еще на земной тверди, не предавая коллизию на суд горнего мира. Вот по этой причине Гамлет вызывает на дуэль Лаэрта и они оба погибают.
Главная героиня, сыгранная Марией Глянц, похожа на героиню притчи о Юдифи и Олоферне. Она такая же мужественная, энергичная и сразу завоевывает доверие аудитории, особенно когда она послушно следует указаниям Полония (Павел Мамонов), скорее похожего на героя из комедии положений Венеции XVII века. Но там главный герой комедийных постановок – вершитель судеб, за шутками которого скрывается правда жизни.
Постановка Михаила Левитина поражает глубиной, масштабом и четкостью мысли, которая меняет восприятие английского автора, творившего в Средневековье. Впрочем, и перевод Бориса Пастернака часто отступал от промыслительной линии англичанина. Но здесь это и неважно – режиссер взял все в свои руки. Он обошелся как с Шекспиром и с его творением на свой манер, одарив московскую публику новой оригинальной версией «Шекспира».
Гамлет отправился прямиком к отцу, посещавшему сына в виде тени, и то редко.
Пьеса удалась прежде всего оригинальностью и необыкновенными режиссерскими находками. Особенно такими, когда актеры исторгают из себя струйки воды. Зритель так и не понимает, зачем это нужно режиссеру, но пусть Шекспир и переворачивается в гробу, если это необходимо для эффектности постановки.
Хорош мальчик (а был ли мальчик?), особенно который громко и четко, со всей энергией молодого организма возгласил: «А быть или не быть?» Это самая большая находка режиссера. Детская версия знаменитого монолога читается на плечах одного из актеров, чтобы голос мальчика был слышен на самых дальних стульях зрительного зала.
Режиссер соблюл все особенности жанров комедии, трагедии, философской мелодрамы, соединенной с современно чеховской драмой наподобие «Трех сестер» – той самой, где все три сестры захотели радикальных перемен жизни без знания конечной цели пути.
