Не удается Князю Мышкину «восстановить и воскресить человека» на сцене Театра Вахтангова. Пожалуй, такую задачу перед героем и не ставил режиссер Владислав Наставшев, когда представлял на суд зрителей свой спектакль по мотивам романа «Идиот» Фёдора Достоевского. Но что удалось — так это поразить зрителя новаторским подходом к великому произведению. На сцене — драма с внутренностями навыпуск и жесткими аллюзиями на биографию писателя.
Ранее Владислав Наставшев уже обращался к роману, но в родной Латвии. Там на сцене Латвийского Национального театра спектакль, показанный с позиций разговора действующих лиц со своей совестью, прогремел. Кто-то отмечал внутреннюю турбулентность действия, кто-то увидел издевательство над образами и сущностью героев и самим произведением, кто-то испытал эмоциональный шок и посчитал спектакль шедевральным. Мнения диаметрально разошлись.
«Идиот» в Театре Вахтангова также не оставит зрителя равнодушным. Роль «декабриста, Князя Мышкина (как его назвал А. Ремизов — прим. ред.) — человека чистого сердца и чистого дела», играет Константин Белошапка. Лицо его бесцветным, как это значится у Достоевского, не назовёшь, заграничного облика в нём тоже не проявлялось, хотя в целом монологи Льва Николаевича звучали добротно.
Попытка представить собственной натурой «Мёртвого Христа» Ганса Гольбейна-младшего как бы в минутном порыве — яркий и очень странный штрих к портрету героя, который в очередной раз доказал, что образ стал слишком далёким от христианской сущности.
Думаю, что талантливый актёр мог бы блестяще сыграть Князя Мышкина в его изначальном замысле: «энтузиаста, мистика, христианина, возвращающегося в Россию». Того, прообразом которого мог быть замечательный деятель культуры князь Владимир Фёдорович Одоевский или племянник А.С. Пушкина Лев Николаевич Павлищев или племянник самого Достоевского Александр Петрович Карепин.
Однако Белошапка пытался найти соответствие своего героя с биографией самого Фёдора Михайловича в широко распространенных мифах о нём, но не представить героя как самостоятельный образ с намеком на возвращение к жизни каторжан (декабристов и самого писателя-петрашевца, готовых отдать жизнь за благо других). Шокирующий финал — оборот к зрителю с эпилептической пеной.
«Здесь все, все не стоят вашего мизинца, ни ума, ни сердца вашего! — слышим мы из уст Аглаи (Полина Рафеева). — Вы честнее всех, благороднее всех, лучше всех, добрее всех, умнее всех!» Но веры в искренность этих слов нет. Аглая эти и другие слова говорит ради обольщения понравившегося ей князя; притом, что собирается жить эмансипированно.
Настасья Филипповна, реализованная Анной Дубровской — страстная и высокомерная, взбалмошная красавица, всегда находящаяся на эмоциональном пике. Её страдание слышится в срывающемся голосе, но не вызывает сочувствия к ней. Актриса решила уйти от жертвенности своей героини, поставив на первое место запутанный клубок её гордыни и страстей.
Но самый, пожалуй, яркий персонаж новой сценической версии «Идиота» — это купец Парфен Семенович Рогожин — тот самый, кто провокационно теребил свои выпущенные наружу внутренности и был главным неистовым злодеем, весь спектакль готовившимся к убийству Настасьи Филипповны. Павел Юдин рисует своего героя схематично, не акцентируя внимания на его внутренних страданиях и противоречиях, впрочем, как и все остальные.
Мы, привыкшие к подчеркнутой двойственности образов из романов Федора Михайловича, наблюдаем драму с элементами кровавого криминального боевика, создаваемую масками героев. Всё это очень не похоже на прежние постановки в Театре Вахтангова. Перед нами новый образ любимого театра.
Это Достоевский или отдельное произведение по мотивам его бессмертного романа о любви и страстях? Думаю, каждый зритель составит своё впечатление о происходящем на сцене.
