На Новой сцене МХТ им. А.П. Чехова режиссер Юрий Кравец поставил романтическую драму «Механика любви», основываясь на футуристической пьесе Марии Зеленской «Хуманитас Инжиниринг». Мы шли на спектакль с опаской, поскольку часто за новомодными словами скрывается нечто на потребу дня, с ориентацией на неприхотливого массового зрителя. Но наши опасения оказались напрасными, спектакль воскресил в памяти времена истинного театрального мастерства и поставил актуальные вопросы драматургии и жизни в целом.
Актёрская игра была на высоте, в созданных образах узнавались школьные друзья, а в диалогах прослеживался личный жизненный опыт. Всё, что происходило на сцене, было авторски свежо, сделано с большим вкусом. Решения сцен часто были неожиданными, но гармоничными.
После спектакля нам захотелось спросить режиссера о том, как родился этот спектакль, а также обсудить некоторые важные вопросы жизни и театра, возникшие после просмотра его творения. Предлагаем нашим читателям интервью Юрия Кравца для культурно-политического журнала «Э-Вести».
ЭВ: В качестве основной музыкальной темы Вы взяли некогда любимую мою песню, битловскую «Yesterday». Почему именно эта песня, это Ваш, режиссёрский, выбор, или сценарий?
Кравец Ю.: Это наш выбор, нам нужна была песня, которую все знают. В пьесе этой песни нет. Мелодия, стиль, настроение, которое она создает – всё это соответствует спектаклю. И всё, не более того.
ЭВ: Я с Вами согласна как зритель, спасибо, по моему мнению, очень сильная постановка. Хотя я не люблю спектакли о современности. Но мое ощущение состоит в том, что, с одной стороны, взята сиюминутная проблематика мелких ссор, но, с другой стороны, в ней на всём протяжении пьесы просматривается глубокая подоплёка чувств. Это стиль такой? Новое направление?
Кравец Ю.: Знаете, это не стиль, и не нечто новое. Всё, что здесь происходило, основывалось на том опыте, который есть в жизни у меня, у моих друзей, у тех, с кем я общаюсь. Потому что, с одной стороны, любовь — это, конечно, вечное и без нее ничего нет. Но всё складывается из мелочей. Потому что, на мой личный взгляд, если мы друг другу не безразличны, то мы ревнуем, ссоримся, чего-то требуем, у нас все вокруг взрывается. А если нам безразлично, то ничего не видится, не замечается. И эта история про это.
Казалось бы, главная героиня не такая, как все, а в этом ее прелесть. Она делает все не так. Если к женщине должен прийти мужчина, который ей нравится, она убирает, готовит стол, она соответствующе одевается. Наша героиня не готовит стол, она встречает его в халате, вдруг начинает петь ему песни. Говорит, чтобы он ел то, что принес. То есть, она делает все наоборот. И, мне кажется, что в жизни действительно так и есть. Поэтому мы всё старались делать так, никакой специальности тут нет.
ЭВ: Современность читается в спектакле очень ярко, а образ будущего, который у Вас присутствует, технологически правдоподобный. Многое в мире делается в этом направлении. Вы верите в этот образ будущего?
Кравец Ю.: Я больше чем уверен, что все придет к тому, что будет виртуальный секс, что дети будут рождаться не путем любви мужчины и женщины, а какими-то искусственными, синтетическими вещами. Завтра это будет, послезавтра или чуть позже, я не знаю.
К сожалению, это все совершенно жутко и ужасно. Лично для меня. Я еще работаю директором Московского театрального колледжа под руководством Олега Табакова. У нас в общежитии на четвертом этаже девчонки, а на пятом – мальчишки. Я пару раз видел, что они друг с другом общаются по всем этим технологиям. Я им говорю, вы как-то спуститесь друг к другу и поговорите. А они: «Для чего ходить, зачем, так ведь удобно»? Ведь нужно видеть глаза человека! А они: «Так мы же на экране видим»! Но ведь как-то же нужно чувствовать человека, осязать его. А они могут, к сожалению, без этого.
Мы, конечно, ничего не отбираем, не запрещаем. Это нормальное история. Но мы всё же пытаемся донести до них, что книгу лучше почитать, перевернуть её листы, это даёт другие ощущения. С человеком лучше разговаривать, когда ты видишь, чувствуешь, слышишь, трогаешь, чувствуешь его мимику, энергию. Но у нас только 72 человека. А вокруг миллионы, которых это засасывает. Вот приходишь в ресторан, а вокруг все Айфоны достали и сидят, шпарят. Ужас, кошмар.
Но, я думаю, в этом просматривается наша миссия. Даже в спектакле «Механика любви», может быть, подсознательно, мы немного думали, что лучше все-таки потрогать, нежели сидеть в каком-то гаджете.
ЭВ: Вы, как директор театра, можете представить себе, каков театр будущего? Театр что, уйдет и всё станет виртуальным?
Кравец Ю.: Нет. У меня есть железобетонная уверенность, что театр не уйдет. Но если театр не войдет в новое виртуальное пространство, то на его дверях повиснет замок. А если театр войдет в виртуальное пространство, начнет его завоевывать, найдет там свое место, станет там интересен людям, то тогда театр приведет их живьем в зал. Это 100%. Если театр будет сидеть на своих позициях и противиться всем этим новшествам, то все закроется в одну секунду.
ЭВ: Я так понимаю, что Ваш спектакль привлечет прежде всего женщин. А мужчинам не тяжело будет это смотреть?
Кравец Ю.: Вы знаете, я-то, если честно, ставил спектакль про мужчин, а не про женщин. И я предполагал, что спектакль чисто мужской. Потому что меня, как мужчину, эта история очень сильно волнует, я как бы подключился к ней с мужской точки зрения. Она мне доставляет удовольствие. Вчера на прогоне были несколько моих друзей-мужчин под пятьдесят – за пятьдесят, и они мне потом сказали очень интересные слова. И про подключение, и про интересы, и т.д. Одна моя однокурсница пришла с пятнадцатилетним сыном. Я был уверен, что он ничего не поймет. Но она сказала, что он сидел от начала и до конца с открытым ртом и ни на что не отвлекался. После спектакля я у него спросил, что он понял, и он сказал, что ему все понятно. Поэтому надеюсь, что эта история не оставит никого равнодушным.
ЭВ: Это очень хороший, глубокий спектакль.
Кравец Ю.: Это очень хорошая пьеса, очень хороший автор, Маша Зеленская. Она разрешила нам всё, просто все. Для меня было открытием, когда автор сказала: «После того, как я написала последнее слово, поставила точку – всё, моя миссия, моя работа на этом закончилась. Можете делать все, что хотите, я всё разрешаю». И я открыл рот. Когда мы с ней общались, репетировали, то она рассказала об изначальном замысле, мы увидели, что что-то совпало, а что-то нет. В целом, всё совпало, но что-то мы добавили, например, ток-шоу в пьесе нет. Мы обратились к Маше с просьбой, и она дописала эту сцену для нас. Она была вчера на спектакле. Сказала спасибо. Поэтому как-то всё сложилось.
