В театре Новая опера дирижер Филипп Чижевский представил свой шедевр — переосмысленное произведение Вольфганга Амадея Моцарта «Волшебная флейта». В стремлении приблизиться к оригиналу, воссоздать свет и яркость звучания, заложенную музыкальным гением, он использовал воссозданный хаммерклавир Моцарта и челесту. Несмотря на ограничения полусценической версии, блеск и зрелищность постановки были оценены.
Передо мной впереди сидела интересная пара: незрячий молодой человек, видимо, с мамой, которые внимательно и завороженно слушали музыку. По окончании пьесы, когда начались бурные аплодисменты, переходящие в овацию, молодой человек вдруг сказал: «А ведь, наверное, Она (Царица ночи — прим.ред.) в красном!».
Зрение, иное, чем у зрячих, позволило ему почувствовать мощное исполнение сопрано Надежды Павловой и выделить её из ряда выдающихся исполнителей. Виртуозное исполнение одной из сложнейших партий мирового оперного репертуара — партии Царицы ночи, не могло пройти незамеченным.
Я погрузился в глубокие размышления по итогам увиденного и услышанного. Опера была в центре моего внимания, захватив без остатка моё сознание. Я видел оперу в особом жанре semi-stage, который, как оказалось, ничуть не хуже, а местами даже лучше реализует замысел гениального автора.
Никакие ребусы, загадки и тайны, которые вкладывал в музыку один из выдающихся масонов своего времени в пьесу не могли затмить главного: душераздирающую, объёмную, сильную по духу и гениальную по исполнению музыку австрийца. Зритель получил возможность сконцентрировать на великолепной музыке и на гениальных голосах.
В конце концов, мы любим эту оперу за арии «В страданьях дни мои проходят» и «В моей душе пылает жажда мести…» Царицы ночи, «Всё прошло» дочери Царицы ночи Памины, Папагено «Я птицелов, я известный всем!», «Вражда и месть нам чужды» Зарастро, «О, не страшись, мой юный друг» Тамино и ряд других выдающихся изысков, а вовсе не за то, что вкладывал Моцарт в промыслительные задачи своего времени. Мы до них всё равно не доберемся, ибо наступила другая эпоха, а в ребусах и хитросплетениях Э. Шиканедера не мог разобраться и сам автор, написавший оперу по его либретто.
Мы лишь могли наслаждаться голосами Надежды Павловой, Галины Круч, Константина Сучкова, Николая Диденко, исполнявшими произведение по-русски, с прекрасной дикцией и артикуляцией (характерная черта исполнения в Новой опере), а также отточенной оперной формой и артистизмом исполнения. Голоса были не просто потрясающие, а конгениальные.
Опера, впервые написанная на немецком языке (до этого они писались на итальянском) для широкой венской публики, позволила Моцарту и его единомышленникам послать сигнал в общество и будущее своей страны о несправедливости двора, отсутствии интереса к гражданскому обществу, передать изысканную по форме и ужасную по масштабу коварства творческую атмосферу Франца II. Но нужно ли, восхищаясь гениальной музыкой и вокалом, вспоминать о бренности и пошлости жизни и всём том, что человечество знает со времён Ветхого Завета?
«Волшебная флейта» настолько светла, оптимистична, что она затмевает все пороки власти и зритель, к своему удивлению, погружается в ткань мелодии, созданной гениальной рукой. Всё прочее отступает.
Три мальчика-гения храма в белом сорвали самые большие овации зала. Дело не в их возрасте, а в том, что это три маленьких Робертино Лоретти — обладатели ангельских голосов, обогативших великолепную постановку.
Пластика дирижера Филиппа Чижевского соответствовала характеру лирической и комической оперы, блестящей работе всего оркестра в целом, где нельзя не отметить флейты, духовые и ударные. Они были на высоте.
Реакция зрительного зала вполне соответствовала высочайшему искусству увиденного на сцене — он старался своими овациями и эмпатией соответствовать работе творческого коллектива на сцене. Честь и хвала авторам постановки и руководству Новой оперы за то, что они стараются выводить такие классические произведения на новый творческий уровень, который восхищает высотой, размахом и глубиной.
