Новая постановка Театра Вахтангова «Платонов. Рассказы» Анны Горушкиной, премьера которой состоялась 3 октября на сцене Студия – новый драгоценный камушек в коллекции крупнейшего театра России.
В центре истории находятся герои шести рассказов Андрея Платонова — но не того Платонова, которого вы помните по школьной программе (то был морок советского деревенского лубка), а автора литературного произведения, говорящего о вечных ценностях, о людях с большим сердцем, чей личный подвиг воодушевляет нас становиться лучше.
В каком-то смысле подвиг совершают и режиссёр и актеры этого спектакля, сумевшие показать большой мир платоновских героев на крохотном пятачке сцены «Студии». Театральные подмостки «Студии» в буквальном смысле представляют собой узкий глубокий коридор, мало приспособленный для театральных действий, и тем удивительнее то, что во время спектакля этого не замечаешь, но ощущаешь большое пространство картин.
«Э-Вести» попросили режиссера Анну Горушкину поделиться секретами, как стало возможно такое мощное представление.
ЭВ: Анна, есть столько авторов. Почему Платонов?
Анна Горушкина: Уже давно я хотела попробовать Платонова. Я вообще не работаю с литературой. Для меня это первый такой опыт. Желание было большое, но я его очень боялась, и не зря боялась. Платонов обладает особым каким-то языком. Сначала кажется, ты знаешь всё, как и что сейчас сделать, а он капризничает, не хочет выходить на сцену.
Я начала с рассказа «Юшка», читала его для того чтобы немножко себя привести в гармонию; он давным-давно у меня был как такой. А потом появились все остальные рассказы, которые совпали по всем параметрам с историей, которая, мне кажется, сейчас очень важна.
Это история чудаков-праведников, благодаря которым мы ещё как-то остаемся людьми. Наша жизнь двигается не благодаря тем, кто стяжает деньги, карьеру, которые думают о себе, а благодаря тем, кто способен жертвовать своими интересами ради других, способных полноценно любить, у которых большая душа. Самое страшное, что мы сами их убиваем, мы сами их уничтожаем грубым словом и не только словом; мы не понимаем, как относиться к таким людям. А эти люди — основа основ нашей жизни, потому что в них столько любви, и они сохраняют это в нас! Вот то, что я хотела рассказать, взяв его.
ЭВ: Были ли у вас в жизни встречи с такими людьми?
Анна Горушкина: Безусловно. Вообще, мой спектакль — это посвящение многим людям, которые изменили мою жизнь, к сожалению, часто постфактум. Хотя таких людей много, но первый, кто приходит на ум — это человек, который не дал мне пасть в детстве, мой педагог в школе. Сейчас редки педагоги, которым интересна душа ученика, есть желание проникнуть и как-то помочь ребёнку.
Я училась в Омске в гимназии и была страшной хулиганкой, просто ужас-ужас. Пришёл педагог по математике, а математика — не мой конёк. Но она положила все силы, чтобы я начала увлекаться математикой и не только, она открыла мне мир книг. Так она вытащила меня и изменила всю мою жизнь. Причём она занималась со мной просто так.
Прекрасный чудесный педагог, не мягкий — я от неё получала двойки (только так) и затрещины. Но она болела мной, выбрала меня из списка шикарных прекрасных учеников — меня, козявку, которая сидела на задней парте, потому что все уже зачеркнули её как человека. Она положила силы и изменила мою жизнь. Без таких людей не было бы нас.
Если называть поименно, то их список будет огромным. Знаете, когда я начала делать спектакль, я даже начала составлять список своих «чудаков».
ЭВ: Скажите, пожалуйста, вот такая близость темы, она помогала или мешала создавать спектакль?
Анна Горушкина: Я раньше думала, что близость темы будет мешать. Но нет, она помогает. Потому что ты знаешь, о чём ты говоришь, ты чувствуешь, о чем ты говоришь. Мне это очень, очень помогает.
ЭВ: Для кого этот спектакль? Для детей? Взрослых?
Анна Горушкина: Мне кажется, это будет понятно всем. Когда я работала над рассказами, мой сын, ему 12 лет, их тоже читал, и они так его тронули, что он теперь очень мечтает сыграть Юшку: «Я хочу Юшку сыграть. Скажи актёру, я готов!». То есть, он понимает, о чём это, это его трогает, а он обыкновенный современный ребёнок, не актёр. Значит, спектакль будет попадать и в ребёнка, и во взрослого. Во всяком случае, я на это надеюсь.
Тут есть реплика: «Поцеловать душу». Когда я работаю, мне всегда хочется, чтобы это был разговор с человеческой душой. И я говорю с душами зрителей. Мне неинтересно разговаривать с головой. Голова очень часто нас подводит. Это мозг придумал ложь. А душа никогда не врёт, просто мы редко её слышим. И чем дальше мы живём, тем меньше мы её слышим. Жизнь затягивает, заводит в свои рамки, в свои правила. И мы перестаем слышать самое важное, что ни работа, ни карьера, ни деньги, есть что-то, что куда более важное.
***
Подстать отличной режиссёрской работе Горушкиной на сцене раскрывается яркий ансамбль актерских работ. Трудно похвалить одного и не упомянуть другого, но две работы обойти никак нельзя – это дуэт Ирины Смирновой и Сергея Батаева, исполняющих роли Любы и Никиты из «Реки Потудань», и Николая Романовского, воплотившего семилетнего мальчика Семёна из одноименного рассказа. Не знаю, как передать это ощущение, когда в жизни почти двухметровый Николай на сцене сильно убывает в росте, превращаясь в подростка – удивительная магия актёрского мастерства.
По нашей просьбе актёр Николай Романовский рассказал о роли и о том, как он её готовил:
ЭВ: Николай, мне очень понравилась ваша игра. Это всегда такая магия преображения. Но как Вы понимаете, что «хорошо сыграли»? Слышите отклик зала?
Николай Романовский: Скорее это внутреннее состояние, ощущение – получилось ли мне рассказать историю, как хотел, как её увидел.
ЭВ: Что помогало Вам войти в эту роль?
Николай Романовский: Главное – это стремление, желание поделиться историей. Это по сути автобиографический рассказ самого Платонова, в нём описывается взросление мальчика. На мой взгляд, это трагедия, когда совсем маленький мальчик неожиданно для себя вынужден так быстро и резко взрослеть.
ЭВ: Совпал ли образ вашего героя, каким вы его увидели, прочитав рассказ, с тем, как его увидел режиссёр?
Николай Романовский: Да, совпал, но шёл он очень тяжело. Я уезжал в Китай, потом возвратился, и должен был быть показ. Репетиции начались как раз с этого рассказа. Мы долго читали, разбирали, искали решение с пространством, а какие-то новые идеи, замыслы возникали уже в процессе.
ЭВ: Помогает ли создавать образ несовпадение его видения с режиссёром?
Николай Романовский: Думаю, каждому своё. В какой-то момент это помогает, потому что приходишь к какому-то общему знаменателю, к общей идее. Поэтому даже если сначала видение не совпадает, потом мы сходимся и истина все равно появляется. И наоборот, бывает, когда все совпадает идет все как-то по накатанной. В процессе репетиций возникает и тот, и тот момент.
ЭВ: Некоторым кажется, что профессия актёров очень простая – выучил слова и повторяй. Но если задуматься, она архисложная. Обычно читаешь книгу, перелистываешь страничку за страничкой, а актёр разбирает каждую запятую, каждую паузу, мотивировку героя, как жизненный багаж определяет слова, поступки. Плюс перед актёром стоит ещё миллион задач, которые он должен одновременно решить… И когда ты видишь, как всё это во всех нюансах передается со сцены, это потрясает. Это, наверное, очень помогает в жизни?
Николай Романовский: В жизни помогает стремление правильно понять автора: о чём эта история и в чём идея. Очень развивается внимание, развивается своего рода логика, умение правильно мыслить, умение принять правильное решение. Потому что ты увидел, услышал, прочитал, и умеешь разделять эту информацию и правильно её воспринимать.
***
Собственно, премьера небольшой «Студии» Театра Вахтангова стала очередным доказательством того, что художнику надо апеллировать к душе зрителя. Когда и режиссер, и актёры стремятся поцеловать душу зрителя — успех гарантирован.
