О, сколько нам открытий чудных готовит любопытства дух… Узнав, что в марте «Содружество актёров Таганки» готовит новую премьеру по пьесе «Любовь до потери памяти», я открыл для себя чудесного современного автора – Валентина Красногорова. Приезд драматурга в Москву пришелся как нельзя кстати, чтобы расспросить его о пьесе, творческом пути, взаимоотношениях писателя с режиссерами.
Оказалось, новым автором он стал, видимо, только для меня. Валентин Самуилович Файнберг (литературный псевдоним Валентин Красногоров) занимается драматургией с 1969 года и за это время написал более 80 пьес, не считая киносценарии, повести, эссе, статьи. У его пьес около 400 постановок в 300 театрах России и мира. Среди тех, кто ставил Красногорова, такие имена, как Георгий Товстоногов, Лев Додин, Роман Виктюк, Владимир Андреев и многие другие.
Сюжет пьесы разворачивается вокруг мужчины, страдающего от потери памяти, который пришел за помощью к врачу. Доктор пытается выяснить причины и симптомы болезни. Однако ответы столь противоречивы, что даже появление супруги пациента не вносит ясности. Наоборот, создается впечатление, что и у доктора провалы в памяти. Ситуация усугубляется, когда появляется еще одна дама, которая утверждает, что это она жена больного. Вопросы без ответов растут в голове врача как снежный ком. Читатель и доктор начинают потихоньку сходить с ума, и тут у одного из участников сдают нервы и ситуация неожиданно разрешается. Зритель вместе с доктором приходит в себя. Но это еще не конец — он будет неожиданным.
Что можно сказать? Замечательная комедия, полная не только юмора, иронии, но и глубоких философских вопросов, дающих широкое поле для творчества. Какие акценты будут расставлены режиссером Владимиром Завикториным, мы с вами увидим на премьере в марте. А пока идет читка пьесы, репетиции. Мы даем будущему зрителю выдержки из беседы, которая состоялась на встрече автора с режиссером, актерами и журналистами.
Э-Вести: Валентин Самуилович, расскажите, пожалуйста, как вы, доктор технических наук, который всю жизнь занимается наукой, одновременно стали писателем?
Валентин Красногоров: С юности я любил читать пьесы. Обычно говорят: «Пьесы никто не читает». Я любил читать именно пьесы. И этому есть, наверное, две причины. Во-первых, мне нравится концентрированность. Нет ничего, только отношения между людьми – любовь, ненависть, конфликт, спор, конкуренция, зависть. Все, что угодно – мир человеческий. У меня достаточно воображения, я их вижу без труда.
Во-вторых, там нет лишнего. Знаете, в прозе пишут: встал, вздохнул, подошел к окну, побарабанил по стеклу, повернулся и сказал ей: «Я тебя не люблю». В пьесе сразу: «Я тебя не люблю», остальное в воображении. Понимаете, надо сделать такую ситуацию, чтобы ты понял, что он в это время чувствует без этих описаний.
И ещё, что мне в пьесах всегда нравилось — это у каждого своя правда. Понимаете, говорит или ведет себя один – он прав, говорит второй – и он прав. Борьба разных правд, разных характеров, разных обид, непонимание – это очень интересно.
И, может быть, поэтому я, дожив до чуть ли не до 40 лет, начал писать. У меня никогда не было амбиций прославиться, попасть в театр. Я никогда не входил в кружки, объединения. В театры ходил как все. Когда хвалят — иду, когда нет – нет. Не больше других. А драматургию я любил, и вот однажды я написал одну пьесу, очень плохую, и понес её в Театр комедии в Ленинграде, во главе которого был Акимов.
Я отдал пьесу какой-то девушке, но потом меня позвал Акимов. Он мне сказал: «Ваша пьеса плохая, но у вас есть талант. Пишите, продолжайте». Я после этого лет десять почти не писал. Короче говоря, так я постепенно написал одну пьесу, вторую, третью. Когда я их написал уже восемь, мне поставили первую.
Вот так я стал драматургом, не бросая свою профессию. Последняя научная работа была опубликована совсем недавно.
ЭВ: Удивительно, техническая специальность совмещается с творческой….
Валентин Красногоров: Видите ли, это не имеет значения. Это даже помогает.
Драматургия как ничто другое требует дисциплины. В романе можно дать описание какой-нибудь весенней грозы на десять-двадцать страниц. В драматургии все размеренно по минутам. Допустим, ссорятся два супруга. Я не могу развести это на два акта, будет скучно. Я составляю план, конструкцию, и понимаю, что этой ссоре должно быть уделено не более 2-х минут, двух страниц. А диалоги это уже вторая часть. Может быть это помогло. Но в принципе это во многих людях есть. Вот Владимир [Завикторин] живой пример двадцати пяти талантов в одном человеке.
Что касается режиссера, у меня есть такой принцип, правило, артистам ничего не советовать. Почему? Потому что есть режиссер. Допустим, я буду у вас на репетиции, я им не скажу ни слова. Потом, когда мы выйдем в сторону, я скажу: «Вот здесь, мне кажется, лучше было бы так». Как я могу говорить артистам, делай так, а не эдак, когда есть режиссер?
ЭВ: Что касается реализации Содружества Актеров Таганки, для вас, как для зрителя, чем пьеса заканчивается? Ведь у нее открытый конец.
Валентин Красногоров: Я считаю, что концовка должна быть открытая. Театры часто стараются придумать свой финал, не всегда удачно, иногда терпимо. Я считаю, что как написано, так хорошо и есть. Каждый театр что-то придумывает. Где-то бросает деньги в зал, где-то еще что-нибудь. Понимаете, комедия не должна кончаться ни нравоучением, ни трагическим финалом. Комедия есть комедия. Она должна кончаться хорошо или открытым финалом, что история будет продолжаться.
ЭВ: Скажите, пожалуйста, пробовали ли Вы ставить свои вещи сами?
Валентин Красногоров: Один раз в жизни. Это было при Советской власти в подпольном театре. Потом участников посадили на 15 суток.
Свое иногда поставить хочется, но я понимаю, что я не владею профессией. Вот, когда кто-то ставит, я могу дать режиссеру очень хороший совет, потому что я знаю, что такое персонаж.
Карел Чапек сказал, что критик — это человек, который говорит драматургу, как бы он написал пьесу, если бы умел это делать. Так вот, я принадлежу к таким советчикам. Я говорю режиссеру, как бы я поставил пьесу, если бы умел. Я чувствую персонаж, логику поведения, ситуацию, комизм, какую реплику надо подчеркнуть – это я могу сказать. А вот весь волшебный мир, который создает режиссер, это не моя профессия.
Это первая причина, а вторая – это работа с людьми. Это тяжелая вещь, у меня бы нервов не хватило. Актеры – народ со своим характером, так скажем. Я бы этого не выдержал. Но работать с режиссером, когда я чувствую, что он единомышленник, и в чем-то ему подсказывать, не вмешиваясь, я хотел бы.
А тот спектакль был хорош. О нем писала и зарубежная пресса, но может быть потому, что всех посадили, кроме меня.
