Всё информационное пространство России и мира облетела весть о том, что президент Путин думает о возможности сокращения добычи российской нефти «где-то 10 миллионов баррелей в сутки». Он сообщил об этом на Совещании о ситуации на глобальных энергетических рынках. Bloomberg сегодня дал информацию о том, что сокращение может быть и более существенным, в полтора раза от текущего объёма. Но что это значит для российских нефтяных компаний разного масштаба и для потребителей?
Углеводороды, от которых зависит российский бюджет, казалось бы, имеют влияние на социальные обязательства. От нефтяных компаний — Газпрома, Роснефти, Лукойла и других, зависят многие другие компании, как следствие — рабочие места и благосостояние людей. Любое уменьшение нефтедобычи, на первый взгляд, может оказать воздействие на экономику в самом широком смысле этого слова.
Для того чтобы разобраться в этой непростой ситуации, культурно-политический журнал «Э-Вести» обратился к Виктору Ивановичу Калюжному — человеку, который ещё недавно возглавлял профильное Министерство топлива и энергетики, находился на дипломатической работе, и которого не может не беспокоить судьба российской энергетики и россиян в целом. Он любезно согласился прокомментировать новости и в спокойном режиме проанализировать ситуацию для наших читателей.
ЭВ: Виктор Иванович, в возможном сокращении нефтедобычи до «где-то 10 миллионов баррелей в сутки», на первый взгляд, нет ничего сверхъестественного. Но насколько это планируемое сокращение является серьёзной мерой с точки зрения нефтяной отрасли, как это может отразиться на производстве?
Виктор Калюжный: Для производства это ничего не означает, предстоит ли нефтекомпаниям больше или меньше производить нефти, будет её больше или меньше. Но для того чтобы остановиться, нужно время: кому-то больше, кому-то меньше. Вопрос в том, как это будет скоординировано…
Но замечу, что объём добычи нефти не влияет на цену. Объём не поменялся с прошлого года, не изменился и он сегодня. Во-первых, на сегодняшний день у всех нефтяных компаний долгосрочные контракты на 10-15-20 лет. Они работают, как и прежде. Во-вторых, есть внутренний рынок, это тоже немаловажный фактор.
В принятии решений об объёме производства нефти всегда возникает проблема баланса, в котором нужно учитывать, что нефтяные компании обязаны поставить в соответствии с долгосрочными договорами и сколько нужно для внутреннего пользования (для потребления, для экономики с учётом нефтеперерабатывающих мощностей, которые были созданы по решению правительства). На сегодняшний день этого баланса нет. В первую очередь, решить проблему баланса необходимо Министерству энергетики.
Как можно было принимать решения о том, чтобы запретить судам с мазутом ходить по пути Северного Ледовитого океана (запрет использовать флотский мазут в Арктике, который планируется ввести в 2024 году — прим. ред.)? Наверное, это было и правильное решение, я с этим абсолютно согласен, но был нужен баланс, ведь какой-то объём мазута всё же выпускали. Это связано и с внутренними задачами пароходства, и с Министерством обороны. Теперь берут и говорят: «Не надо», а что делать компаниям?
На сегодняшний день нужно увеличить глубину переработки нефти. Это тоже затратная часть. Я убеждён, что основная задача сегодня Министерства энергетики и Министра Александра Новака – стать инициатором создания баланса, чтобы он знал, чем сегодня живут нефтяные компании: какие у них обязательства, каковы юридические последствия принимаемых решений. Без баланса нельзя жить, это же плановое хозяйство.
Нужно, чтобы в этом вопросе было меньше политики, ведь весь вопрос в политике. Первое – я всё время говорю это – нам в ОПЕКЕ делать нечего. Когда мы туда вошли, мы создали себе проблему в отношениях, мы попали в такое общество, в котором мы должны участвовать, обязались принимать решения в рамках ОПЕК, и жить с этим. В результате мы сегодня потеряли 12% рынка, потому что мы в ОПЕК, а США – не в ОПЕК; эта страна живёт по своим правилам.
Саудиты, в моём понимании, являются подбрюшьем американской политики. Потери российских нефтяных компаний связаны с потерей долгосрочных обязательств по поставкам углеводородов на экспорт. Выигрывает в этом отношении Америка, американские компании. Это тоже надо учитывать. В моём понимании, мы должны всё оценивать.
Вопрос намного сложнее, и мне сложно говорить на эту тему, потому что я не нахожусь внутри этой системы. Для того чтобы оценивать ситуацию, нужно быть внутри процесса обсуждения. Нужно послушать всех, чтобы оценить плюсы и минусы принимаемых решений. В течение всей сознательной жизни у меня была мечта – создать баланс. Может быть, всё, о чём я говорю, и обсуждается — не знаю, сложно говорить, когда ты не участник этого процесса, очень сложно отследить правильность принятия решения. Если оно принято – посмотрим, что будет дальше.
ЭВ: Россия сегодня координирует усилия и с Саудовской Аравией, и с США. Путин говорит о том, что он по телефону разговаривал с президентом США именно о координации усилий ради стабилизации нефтяного рынка. В том числе, он подчеркнул, что не Россия была инициатором разрыва сделки с ОПЕК. Это новый ОПЕК, да ещё с участием США, возможен ли он?
Виктор Калюжный: К сожалению, я не читал это выступление Путина, но я считаю, что с точки зрения собственного видения и внутренних процессов, в которых он играет несущую роль как президент страны, он абсолютно правильно сказал о том, что не мы были инициаторами этого.
Но когда было заседание Совбеза ООН по коронавирусу, российской стороной говорилось об оказании всем практической помощи. Это предложение не поддержали ни американцы, ни украинцы, ни грузины. Никто его не поддержал. Поэтому мне сложно анализировать документ, где говорится о координации усилий, потому что Совбез не принял решение как раз о координации усилий на фоне нового коронавируса.
Односторонняя помощь России то Италии, то Сербии, то кому-то ещё – это здравая позиция России и русского человека – отдать последнюю рубашку. Позиция: давайте скоординируем всё, чтобы пошла направленная работа, — тоже правильная, но почему этого документа не было, его заблокировали?
Поэтому позиция президента относительно тех инициатив, которые он высказывает – абсолютно правильная. Его инициативы логичны и необходимы сегодня, несмотря на то, что экономика разваливается. Экономику можно развалить одним днём, а собирать предстоит годами. Я абсолютно согласен с позицией президента, другое дело – чтобы все её услышали, прежде всего, Дональд Трамп. Важно, чтобы американский президент сказал: «Да, я с этим согласен», тогда все сателлиты: прибалты, поляки и прочие станут «по стойке смирно» по этой позиции, ведь сегодня им же дано право блокировать решения!
Для меня этот вопрос сложнее того контекста, в котором он сегодня обсуждается людьми, не знающими глубины истинных проблем, которая даёт возможность высказывать то или иное мнение.
Что касается ОПЕК, то я глубоко убеждён в том, что он сегодня не влияет на ценовые процессы. Смотрите, нефть за пару дней подскочила с $20 до $30. Разве это произошло из-за того, что о чём-то договорились? Нет, в том, что она выросла, основную роль сыграла политика.
Очень сложно объяснить, почему в Америке сегодня при падении цен на нефть упала цена на бензин. А у нас упала цена на нефть, но бензин остался на прежнем уровне. Я понимаю, почему это делается, и, наверное, в этой ситуации правительство правильно не опускает цены на бензин, потому что это связано с бюджетом.
В связи с ситуацией с коронавирусом нужно помогать людям, и принимаются решения по оказанию помощи. Это не просто трата денег из Фонда Национального Благосостояния, это абсолютно правильное решение, но нужно глубже посмотреть на это с точки зрения того, что будут иметь нефтяные компании? Это достаточно сложный вопрос, потому что у категории нефтяных олигархов совершенно другое понимание, перед ними стоит другая задача и у них другое отношение к этому. Для них главное – заработать больше дивидендов и вывезти их за пределы государства. Если государству тяжело с точки зрения ситуации с коронавирусом, то должно быть принято решение, чтобы все дивиденды, которые зарабатывают нефтяные компании, перечислялись в бюджет, для того чтобы поддержать тех людей, которые сегодня больше всего страдают – в первую очередь, малый бизнес. А о нём кто-то сказал?
Допустим, если мы добываем 550 миллионов тонн нефти, из них условно 520 или 530 миллионов добывают крупные нефтяные компании, а условно 20-25 миллионов добывают малые. Крупные нефтяные компании находятся в лучшем состоянии при любой ситуации, потому что они имеют все возможности регулировать себестоимость добычи нефти. А у малого бизнеса эти возможности минимальны, потому что крупные компании «душат» малый бизнес. Так было всегда, начиная с СССР.
Перед США стоят сегодня те же проблемы – им надо поднимать свою экономику, как никогда, и Трамп это делает. Я не знаю тему этого телефонного разговора Путина и Трампа, какие там были подняты вопросы и какие ответы были получены со стороны Трампа. Это были ответы в общих словах? Обещал – не значит, что женился. Повторяю, что мне сложно комментировать эти вещи, не являясь частью этого процесса, но я слышу высказывания представителей российской энергетики, включая нефтяные компании, о том, что, мол, Новак втащил нас в ОПЕК, а теперь мы расхлёбываем…
Вот если американцы войдут в ОПЕК – тогда этот орган будет коллективным, который будет вправе принимать решения без коррупции, политики и игр — сомнительных решений, которые принимаются на всех биржах. Без США невозможно решить эту проблему. Поэтому президент Путин и разговаривает на эту тему с Дональдом Трампом, не являющимся членом ОПЕК. Но Трамп что, тоже подтвердил, что Америка снизит добычу? В любом случае, Америка должна участвовать в процессе принятия решений ОПЕК, а пока они сами решают свои проблемы.
