Сегодня всё чаще можно слышать о том, что правление российской императрицы Екатерины II было «золотым веком» русского дворянства. На первый взгляд, история сохранила немало од в честь царицы, где восхваляются её подвиги на троне. Но, с другой стороны, нас немного должно смущать мнение о правительнице со стороны передового дворянства, оставившего неблаговидные слова в память о ней.
Начнём с великого русского поэта А.С. Пушкина. Он был признанным историком (придворным историографом), и, принадлежа к древнему аристократическому роду, приближенному к трону, составлял портрет императрицы из первых уст.
Что же пишет Александр Сергеевич об Екатерине Великой?
Старушка милая жила
Приятно и немного блудно,
Вольтеру первый друг была,
Наказ писала, флоты жгла,
И умерла, садясь на судно.
Несколько нелицеприятно, не так ли? О распущенных нравах «немки» при дворе ходили анекдоты. Хотя в начале стихотворения поэт и отмечает, что Екатерине II Россия обязана целым рядом военных успехов и Просвещением.
Если стихотворение можно отнести к череде колких пушкинских эпиграмм, то вот ещё строки, которые не оставляют надежды на положительное отношение к императрице со стороны того самого просвещённого дворянства, на поддержку которого она уповала в своей кампании удержания власти:
Со временем история оценит влияние ее царствования на нравы, откроет жестокую деятельность ее деспотизма под личиной кротости и терпимости, народ, угнетенный наместниками, казну, расхищенную любовниками, покажет важные ошибки ее в политической экономии, ничтожность в законодательстве, отвратительное фиглярство в сношениях с философами ее столетия — и тогда голос обольщенного Вольтера не избавит ее славной памяти от проклятия России
Пушкин был далеко не один в негативной оценке Софии Фредерики Августы Ангальт-Цербстской, жены царя Петра III, которая пришла к власти в результате дворцового переворота. Уже незаконность её притязаний на российский престол должна была возмутить представителей русских родов, которые наблюдали за появлением во власти многочисленных фаворитов и прихлебателей, ущемлявших их собственные интересы и прилюдно унижавших их.
Другой русский дворянин — Александр Грибоедов, говорит об эпохе Екатерины II как о времени страха и надменности, а также шутовства, когда на первый план выходили люди, умевшие… ублажить царицу грубыми забавами.
Прямой был век покорности и страха,
Всё под личиною усердия к царю.
«Екатерининский вельможа» воспринимался в родовитой русской аристократии как тот, что мог упасть больно, а встать здорово, рассмешив государыню и низменно прислуживая ей.
А.С. Пушкин отмечал, что она унизила русское дворянство.
«Грамота на права, вольности и преимущества благородного российского дворянства» 1785 года, которая расширяла дворянские привилегии и избавляла их от обязательного служения отечеству кровью, и та была воспринята неоднозначно. Достаточно вспомнить написанное за 2 года до этого произведение из школьной программы — «Недоросль» Фонвизина, которое иллюстрирует отношение к этой «вольности».
От императрицы, как от воспитанных ей внуков Александра и Константина, просвещенное дворянство России ждало не права на безделье, а законности. Вслед за разговорами о Просвещении во власти в 1770-1780е годы при дворе рассматриваются проекты Конституции, которым до 1905 года так и не будет дан ход.
Только закрепление правовых норм в законодательных актах с неукоснительным их исполнением всеми, от императора до крестьянина, могло бы обеспечить цивилизованную жизнь и ограничить самодурство у власти, символом которого, вопреки пиар-кампании, стала Екатерина II.
Титул Великой был дан императрице именно участниками Уложенной комиссии, рассматривавшей новые законы. Но она и сама отмечала, что вместо законотворческой деятельности вельможи предпочитали сделать ей очередной комплимент.
В эпоху крепостного права были известны многие бесчинства дворян по отношению к крестьянам. Пользуясь личной зависимостью, некоторые издевались над ними, отличаясь изуверствами и чудовищным развратом. Екатерина II устроила пиар-компанию против одной из таковых — Салтычихи, оставив неразрешенным коренной вопрос общественной жизни.
Показуха во внутренней политике «просвещённого абсолютизма» не воспринималась, по моему убеждению, как «золотой век». Поэтому с очень большой натяжкой можно говорить об эпохе Екатерины Великой как о чём-то выдающемся для просвещенного сословия.
