Единственная династия в Европе, которая правила в течение 5 веков в тех или иных странах — это Бурбоны. Сейчас они сохранили свои позиции только в двух странах: Испании и Сан-Марино.
Июльская революция во Франции, начавшаяся с того, что Бурбоны хотели отменить Хартию 1814 года, навсегда закрыла путь некогда мощной династии ко власти во Франции.
Июльская революция привела ко власти Луи Филиппа I — представителя Орлеанского Дома, вступившего в Париж, распевая во весь голос «Марсельезу», что вызвало восторг всего оппозиционного лагеря в Париже.
Стоявший за его возвышением и приходом к власти Талейран — главный пророк французской политики почти на протяжении полувека, услышав колокольный звон в церквях французской столицы при провозглашении так называемых ордонансов, отменявших Хартию 1814 года, сказал своему секретарю Кольмашу: «Вы слышите, мой друг, мы побеждаем?!».
На недоуменный вопрос секретаря: «Мы — это кто, князь?», французский «пророк» ответил: «Завтра, завтра, Кольмаш, всё завтра!».
При звуках раскатистого грохота орудий в предместьях Парижа — предвестника выезда Луи-Филиппа из Нейи, и колокольного звона во всех церквях и монастырях центральной Франции, Великий Хромой пишет записку Аделаиде Орлеанской («серому кардиналу» Орлеанов): «Спешите, спешите, мой друг, Ваш брат Луи-Филипп становится королем Франции! Он должен возглавить колонну французов, вступающих в Пале Рояль».
Заканчивается одна эпоха и наступает другая. Орлеанов — младшая ветвь Капетингов (она следует за Валуа и Бурбонами) приходит во власть на долгие годы.
Три элемента позволили укрепиться «худородным»: 1. Реституция, 2. Сохранение верности правам и свободам Великой Французской революции, 3. Опора в борьбе за власть на низшие слои населения, применяя маневр и лавирование в отношениях с дворянством и буржуазией.
Общая сумма предложенной компенсации пострадавшим от революции и Бонапартов — 987 миллионов франков золотом, выделенных ещё при Реставрации Бурбонов, но реализованных и втихую приумноженных Орлеанами. Она составляла по тем временам не просто баснословную, но невероятную, немыслимую сумму, не укладывающуюся в голове.
Вопрос о реституции — это не просто вопрос экономического характера, а это вопрос борьбы за легитимизацию власти и против правового нигилизма, провозглашенного как эксперимент Максимилианом Робеспьером и Дантоном.
Реституция — вопрос, чрезвычайно важный и для России. Не будет в России легитимизации власти — не будет и правового режима, пока общество и власть не осознают, что право на собственность — это высшее право гражданина и ничто иное как главное олицетворение Кодекса прав и свобод гражданина.
Сколько бы лет ни прошло, нельзя вытравить из памяти людей и сознания общества тот факт, что, проходя по улице, дед говорит своему внуку: «Посмотри, Петенька, на тот дом, где сейчас прачечная и общественный туалет! Это был особняк, где родился твой предок, который отвоевал для нашей страны половину другой страны». Будучи, скажем фельдмаршалом. Аналогичное происходит и в деревнях, и с другими слоями общества.
Реституция — это не дань уважения к своей истории, а возможность спокойно и с гордостью смотреть в глаза своим детям и внукам».
Тезис: у нищих слуг нет, хорош для фильмов о бандитах и криминале во власти. Но никак не для истории, демократии и главенства права над бесправием.
Главный итог, как нам представляется, Июльской революции во Франции, которую мы отмечаем в текущем месяце — это то, что в стране право победило бесправие.
Внесенный ещё Виллем законопроект о материальном возмещении убытков людям, потерявшим во время революции имущество, и реализованный Орлеанами после Июльской революции, положил начало стабильности французской демократии и в целом европейского и мирового политического строя на века.
Тот факт, что в России затрагивается любая тема как в истории, так и в правовом поле, кроме самой главной: исторического правопреемства, обваливает всю архитектуру правового строительства на века.
