Маршал Франсуа де Бассомпьер — племянник герцога Гиза, в 1621 году бывший чрезвычайным посланником в Испании, в своих мемуарах описывает страшный эпизод, о котором впоследствии писали многие, но многие и опровергали. О нём же сообщала мадам д’Ольнуа. 17 марта того же года сын Филиппа II король Испании Филипп III умер от удушья, надышавшись угарным газом из камина. 42-летний мужчина так и не сумел выбраться из кресла, поскольку оно было настолько тяжелым, что он был не в состоянии его отодвинуть от полыхающего камина.
Филипп III взошёл на престол в 1598 году после смерти своего отца Филиппа II. Он втянул Испанскую империю в Тридцатилетнюю войну, которая поначалу складывалась для страны весьма успешно. Собственно, маршал отправился в Мадрид с целью урегулировать спор, связанный с захватом Испанией фортов Вальтеллина (в Ломбардии), и подписал безрезультатный на тот момент для Франции Мадридский договор. Но подписывать договор ему пришлось уже с сыном и преемником монарха — королём Филиппом IV.
Несмотря на громкие крики монарха, взывающего о помощи, чтобы кто-то отодвинул кресло и дал ему возможность уйти, никто не пришёл на помощь. Маршал Бассомпьер уверяет, что это произошло оттого, что ни один из располагавшихся неподалёку грандов не имел права подойти — такая честь принадлежала только одному гранду по очень суровому и неукоснительно выполняемому этикету династии испанских Габсбургов. Нарушение протокола при испанском дворе наказывалось смертной казнью.
Маршал Бассомпьер был лично свидетелем этого происшествия. В силу целого ряда обстоятельств, согласно официальной хронике, монарх умер от неизвестного происхождения лихорадки, и произошло это также в Эскориале.
Филипп III — младший сын Филиппа II, всегда и везде повторял: «Я — верный сын своего отца», и правитель — герцог-граф Лерма неукоснительно следил за исполнением всех правил и установок существовавших при великом императоре Филиппе II.
Филиппу III приписывают упадок Испанской империи, ведь он больше занимался охотой, искусством и прочими «играми», но не экономикой. Казна стремительно пустела. К этому следует добавить из рук вон плохое управление финансами, которыми занимался тот же герцог Лерма. Последний вошёл в историю не только как человек, неспособный управлять госбюджетом, но и стяжал славу отца казнокрадов и людей, которых близко нельзя подпускать к государственным финансам. В этом качестве он был не первый и точно не последний.
Эпоха правления Филиппа II — демонстрация величия королевского двора, когда протокол был доведён до такого совершенства, что он в прямом смысле уморил монарха.Только протокол при дворе царя Соломона — жестокий и категоричный, сравним с протоколом при дворе Филиппа II.
Были случаи, когда члены королевской семьи, включая дам, падали с лошади и их жизнь висела на волоске. Но до тех пор, пока специально отряженный инфант не появлялся и не подавал руки королевской особе, им помочь было невозможно.
В книге «Легенда об Уленшпигеле» Шарля де Костера описываются несколько эпизодов из жизни королевского двора при Филиппе II, которые наводят ужас на читателей. Никто не смел перечить монарху и даже открывать рот в его присутствии помимо специальных членов королевской семьи (чаще инфантов).
Автор романа приводит утопичные, скорее всего надуманные эпизоды членов королевской семьи по отношению к животным, чтобы показать неприглядность особ королевского дома. Де Костер был сторонником фламандской фронды в эпоху герцога Альбы, который жестоко обошелся с населением вновь завоеванных колоний в Нидерландов.
Суровый протокол двора испанских Габсбургов — не единичный случай в европейских домах. Но после эпизода с Филиппом III, если верить маршалу Бассомпьеру, повсеместно королевские дома Европы (Англии, Франции и Германии) значительно либерализовали придворный этикет. Жизнь при многолюдных домах стала больше похожа на жизнь при царском дворе в России — на театрализованное представление светского характера, чем военный плац.
При жизни Филиппа IV пышный церемониал Алькасара в целом сохранялся, и уклад жизни 2000 придворных вызывал критику большинства французских очевидцев. Одновременно этот период дал миру сокровища испанской культуры — одновременно он являлся Золотым веком Веласкеса, Кальдерона де ла Барки, Лопе де Веги. При этом пышность двора вскоре придёт во Францию с воцарением Людовика XIV.
