То, что глобальная экономика — мировое хозяйство «ужалось до размеров национальной экономики» — это предмет для дискуссии практически всех авторитетных форумов по мировой экономике.
Если ещё 50 лет назад о мировой экономике рассуждали как о многополярном многополюсном и разношерстном аморфном явлении, то сегодня мировая экономика — это то, что можно уложить в рамках экрана одного планшета. В этом что-то есть!
Начало сужения мировой экономики до размеров планшета началось с такого человека, как Бертран Барер — лидер «болота» в Конвенте в ноябре 1792 года, когда его, спикера органа, судившего короля Франции, перетянули на свою сторону монтаньяры-якобинцы. Барер принял сакраментальное решение о казни Людовика XVI Бурбона (гражданина Луи Капета), став убийцей короля и, по словам Шатобриана, «трубадуром гильотины».
Это было 21 января 1793 года. С момента казни человека, олицетворявшего самую мощную державу своего времени (высокий госдолг не мешал Франции, как не мешает сегодня лидерству США), начался отсчёт вседозволенности и отсутствия сдерживающих границ для беспредела и жестокости новых властей.
Мы помним, какова была судьба такого же честного, порядочного, добросовестного семьянина — аналога Луи Капета в далёкой Московии. Но люди такого уровня несут ответственность за положение дел в экономике, и в этом смысле за положение дел в мировой экономике.
Мировая экономика с момента казни Луи Капета менялась кардинально несколько раз (вспомним 5 промышленных революций), а затем несчётное количество раз на отдельных рынках и в отдельных регионах безбрежного простора глобальной экономики.
Смерть Людовика не улучшила положение дел. В 1790-96 годах дела в экономике Франции шли плохо, промышленное и сельскохозяйственное производство упало, внешняя торговля упала, а цены взлетели вверх. Побороть Англию не удалось, хотя и были расчищены пути к промышленному буму. Историки высказывают предположения, что рост населения как ничто другое помог Туманному Альбиону преуспеть.
После казни королевы Барер заявил: «Гильотина разрубила мощный узел в дипломатии дворов Европы». Но он был мастером облекать в пустые слова решения новых властей, нисколько не беспокоясь об их содержании.
Вчерашний соратник, Барер был тем, кто лично вручил Робеспьеру указ, объявлявшим его сторонников вне закона. Когда другой последователь монтаньяров — Наполеон, ввёл рабство в колониях уже после того, как его отменил Робеспьер в 1794 году (пример Гаити очень красноречив), Барер его поддержал.
Этот же хитроумный политик предложил прекрасную идею, тайно опубликовав в феврале-марте 1798 года работу «Свобода морей или раскрытое английское правительство», в которой предложил континентальную блокаду Англии. Этим с удовольствием воспользовался Наполеон.
Бертран Барер пытался переосмыслить Дух Законов Монтескье в качестве руководства для политических лидеров Первой Французской Республики. Он поместил произведение философа в более широкий интеллектуальный контекст, где подчеркнул важность понятий военной диктатуры и её коммерческого потенциала в революционной политической мысли. Речь шла о конфискации имущества и формировании новых элит — основу будущей индустриализации.
У всех монархов, начиная с XVII века, было домашнее образование, причём назначался руководителем всегда человек малоизвестный общественности но с широкими профессиональными знаниями хотя бы в одной из дисциплин. Он был обязан перед отцом монарха составлять специальную программу по управлению государства.
В какой-то мере традиции образования усвоили и руководители СССР. Даже Хрущев в 1962 году вынул из пронафталиненного бабушкиного сундука записки Ленина, на которых он фактически воссоздал 10 заповедей Нагорной проповеди, назвав их «заповедью коммуниста». Знание первого лица, и особенно знание духовной традиции нации, над которой он поставлен в силу исторической судьбы — минимальное условие, при котором человек может избежать трансцедентальных ошибок.
Я читал дневник Людовика XVI и дневник Николая Романова. Из них следует, что ни того, ни другого не останавливала будущая казнь. Они оба были верующими людьми, центром их переживаний была даже не семья (хотя они оба были прекрасными семьянинами и чадолюбивы), а судьба загубленных по их вине душ, которые в чистилище предстанут перед великим ключником и заставят повернуть историческую судьбу страны в наказание за их деяния.
До революции 1789 года королевская Франция была хрестоматийным примером меркантилизма, и двор взимал налоги для расходов двора и международных дел (в частности, помощи США в обретении независимости от Великобритании). Затем мировая экономика зависит исключительно от экономических процессов, которые зачастую проистекают от решения таких, как Бертран Барер.
«Дух частной жизни должен исчезнуть, когда придет великая семья, — говорил он, оправдывая коллективизм, конфискации, регулирование цен и раздутый якобинцами военный бюджет, — Вы рождены для Республики, а не для гордости и деспотизма семей».
Во время реставрации этот видный деятель «правительства ненависти» был изгнан, уже во времена Людовика XVIII, но смог вернуться, когда к власти пришёл Луи-Филипп I. В отличие от прочих якобинцев, он умер своей смертью в 85 лет.
Мировая экономика когда-то была огромной и безбрежной. Сегодня она стала маленькой, конкретной и узнаваемой буквально каждым гражданином планеты из 8 млрд человек. Все зорко следят как за тем, что происходит в России, так и за тем, что происходит в Аддис-Абебе или в Вашингтоне, и остерегаются возвращения идей Бертрана Барера.
По последним открытиям учёных, до Великого Потопа было 8 цивилизаций, более высоких технологически, чем современные. Жители летали по всей планете и создавали механизмы, до сих пор не осмысленные и не понятые до конца современными экспертами.
Неудивительно, что до сих пор актуальны вопросы о том, что дала стране и миру казнь короля Франции.
