В «Ведомостях» развернулась дискуссия насчёт политического устройства России в связи со всё более усугубляющимся экономическим кризисом, вызванным пандемией. В печати всё чаще и чаще ставится вопрос о том, что же за последние 20 лет российская политическая система извлекла из опыта западной либеральной политической модели.
Автор статьи в «Ведомостях» говорит о том, что пользу от западной модели извлекли только в сформированном правящем политическом классе, но при полном отсутствии какого-либо намёка на его противовес — оппозицию.
На наш взгляд, западная политическая модель — вещь весьма размытая и неконкретная. Но дело не в этом: в России никакой политической модели как собственной, и тем более западной, не существует.
Автократическая форма сохраняет черты авторитарности и тоталитарного режима. В отличие от советской модели, где существовала идеология, в нынешней модели нет и намёка на неё, а есть набор надёрганных, не связанных между собой лозунгов и тезисов, в сумме которых угадывается интерес разных экономических групп сохранять своё всевластие и вседозволенность.
Западная модель подразумевает не только правовые формы, прежде всего Конституцию и исполнение законов, но и правоприменимость их на деле.
Если говорить об отсутствии оппозиции, как это указывается в статье Н. Романова, то она есть. Это почти всё население страны. Если же говорить об организованной оппозиции, то для этого как минимум необходимо сформировать корпус правовых рэперных точек — спойлеров, вокруг которых будут создаваться системы мнений, в настоящее время отсутствующие в обществе.
В стране 147-миллионное население, то есть, в стране 147 миллионов партий. Не сформировались даже тренды общественного мнения, по крайней мере, в том смысле, чтобы был хотя бы минимальный намёк на влияние на процесс принятия решений.
А что же всё-таки есть? Что можно в России назвать политической системой?
Можете судить сами: от общепринятых в цивилизованном мире элементов политической системы здесь есть несколько силовых центров, влияющих на принятие решений, между которыми осуществляется конкурентная борьба за разделение власти, арбитром которого является верховный правитель России — президент, и очень небольшая группа приближенных к нему чиновников самого высокого уровня.
Вспоминается историческая аллюзия из последних дней пребывания у власти царя Ивана Васильевича Грозного.
В последние дни своей жизни, когда Иван Васильевич уже был тяжело болен и покрылся язвами и открытыми ранами (он заживо гнил и источал нестерпимый запах, до того сильный, что во время приёма иностранных послов делались специальные перерывы, чтобы проветривать помещение), царь расстался со всем своим ближним кругом и писал одно за другим завещания.
В последнем своём завещании он указывал, что его преемником в отсутствие прямых родственников (сына Фёдора он не считал полноценным наследником в силу его слабоумия) следовало бы быть династии Габсбургов, которую он очень уважал. По мнению царя, Габсбурги руководили Священной Римской Империей, в которой царил дух потомков Христа, и эта династия была самой благородной из существовавших на тот момент.
Известно, что это последнее завещание, по плану Бориса Годунова, было изъято и уничтожено. Оставалось только последнее, по которому власть передавалась царю Фёдору Иоанновичу, где по понятным причинам место и роль шурина — Бориса Годунова, стала определяющей.
Система авторитарной власти хороша только в том случае, если она обеспечивает экономическое благосостояние большинству населения и систему сдержек и противовесов на политических весах. То есть, когда существует сменяемая политическая верхушка, которая неизменно контролируется влиятельной и представительной политической оппозицией, опирающейся на значительные слои населения.
Разворачивающаяся дискуссия на страницах центральной печати — это предвестник и отголосок приближающегося 2024 года, — красной черты, за которой наступит эра, напоминающая эпоху, последовавшую за кончиной последнего Рюриковича — царя Ивана Васильевича.