Лубянская площадь в Москве, ещё недавно называемая площадью Дзержинского (по имени основателя расположенного здесь ВЧК — ФСБ), нуждается в изваянии-символе, который мог бы сплотить общество перед зданием органов госбезопасности. Почему-то так решили московские власти, которые не придумали ничего лучше, как привлечь внимание общества к своему замыслу угрозой вернуть на место Железного Феликса.
Москвичи содрогнулись, слишком уж ненавистен им тот, кто изобрёл невиданную по жестокости систему подавления сопротивления русского народа. Введённый Железным Феликсом режим Красного террора в первые шесть лет советской власти стоил жизни миллионам мирных людей в стране, в том числе детям, старикам и беременным женщинам.
Потребность во Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем (так расшифровывается ВЧК, со временем превратившаяся в ФСБ) выросла из желания новой власти подавлять забастовки и иное сопротивление дворян, мещан, казаков, крестьян, рабочих и служащих.
Частью широкого замысла Дзержинского было создание концлагерей для неблагонадёжных лиц и классов — не для военнопленных и даже не политиков, а для мирного населения, бывшего хозяином русской земли. В концлагеря попадали те, чьи предки создали Россию богатой и желанной для революционеров. Те, которые не хотели подчиняться самозванцам, ворам и убийцам.
Памятник «эффективному менеджеру» простоял почти полвека, пока не был снесён в 1991 году москвичами в надежде, что репрессии против народа полностью завершились. Конечно, подавляющее большинство людей не жаждет получить его назад.
Правительство лукаво говорит нам: если вы не хотите Дзержинского, то выберите одного из тех, на кого мы укажем: Александра Невского (1221-1263), например, балансировавшего между Западом и Востоком и обеспечившим само существование России в трудные для неё времена.
Личность этого князя не нашла большого отражения в народной памяти, но в новое время была поднята на щит И.В. Сталиным, когда у будущего генералиссимуса возникла необходимость призвать многострадальный народ на борьбу с фашистами. Вспомните одноимённый пропагандистский фильм С. Эйзенштейна, снятый по госзаказу перед Великой Отечественной войной (1938).
Сегодня Александра Невского в качестве альтернативы Феликсу Дзержинскому, вероятно, предложила Русская Православная Церковь. Но он оказался как нельзя кстати современной власти.
Личность князя привлекательна по ряду причин. Во-первых, он был мужчина представительный: роста высокого, красавец, с голосом, гремящим над толпой «как труба». Такого не грех показать и народу, и «партнёрам» за рубежом. Во-вторых, он много веков назад не дал Западу обратить русских в католическую веру и дважды (в 1240 и 1242 годах) отразил походы латинян на Русь. В-третьих, как пишет Н. Костомаров, князь наладил отношения с Востоком, ибо «имел твёрдое намерение держать Русь в повиновении {татаро-монгольским} завоевателям и тем самым отклонить от русского народа бедствия и разорения, которые бы подстерегали его при всякой попытке к освобождению и независимости». Ну, чем не нынешний евразийский проект?
Св. князь Александр Невский жил в ту эпоху, когда в России не было авторитарной власти князей, и её установлению мы во многом обязаны ему. Дважды спасший новгородцев от западного нашествия, он не заслужил права на абсолютную власть над ними. Когда князь был нужен — его призывали, когда он становился неугоден — его изгоняли. В XIII веке на Руси народное вече (собрание) решало всё.
Князья тогда, хотя и получали ярлык на княжение в Орде, не могли спустить татарское распоряжение на народ. А вот если народ не был согласен с ним и бунтовал — то князь и его семья в первую очередь были ответственны перед татарами. За недоимки и бунты их первыми лишали жизни.
Александр Невский выбрал для себя путь подчинения сильному Востоку, но ему стоило немалых сил заставить непокорённый Новгород платить дань и терпеть унижения ради политического благоразумия. Князь добился этого попеременно авторитетом, хитростью и жестокостью: вешал, отрезал носы, ослеплял политических противников из народных избранников.
С точки зрения православия татаро-монголы действительно были предпочтительнее западных соседей, насильно насаждавших католицизм в завоёванных землях. Вера не мешала ордынцам, они поддерживали любой культ и даже не облагали русское духовенство данью.
«Зашло солнце земли русской», — такие слова приписывают митрополиту Кириллу, которые тот сказал после неожиданной смерти св. князя Александра Невского по дороге из Орды (поговаривали, что татары отравили князя, как и его отца). Церковное руководство не только сегодня, но и в прежние времена придерживалось мнения, что власти, хотя бы иноплеменной и поневоле признаваемой, следует безропотно покоряться, терпеть несправедливости и угнетения ради освобождения в следующей жизни. Это отмечал ещё наш великий историк сто пятьдесят лет назад.
Предводитель Российского Дворянского Собрания О.В. Щербачев предлагает поддержать на «Активном голосовании» Александра Невского как меньшее из зол. «Святой благоверный князь-Рюрикович против основателя ВЧК». «Нравится вам это или нет, это единственная «проходная» кандидатура сегодня, — пишет он. — Не хотите Дзержинского — голосуйте за Александра Невского!».
Но предложение Олега Вячеславовича, высказанное в письме С. Собянину, всё же лучше: архитектурной доминантой площади должен был бы стать не Дзержинский и не Александр Невский, а поклонный крест как мемориал жертвам советских репрессий.
Крест перед зданием органов госбезопасности — вещь очень полезная, она даст силовикам возможность ежедневно вспоминать Бога и креститься перед работой и после неё. А там, глядишь, власть будет готова и подумать о свободе и благополучии своего народа — хозяина русской земли и кормильца своей власти. Свободе, которую даровал ему сам Господь и на которую никто не должен посягать. Ни с Запада, ни с Востока и ни сверху.
