Гоголевская «Шинель» стала одним из самых обсуждаемых произведений писателя, в ней каждый искал свой смысл. «Синий воротничок» Акакий Акакиевич оказался настолько симпатичным персонажем, настолько точным образом жертвы беспредела в России, что он позволял бесконечно критиковать любых чиновников и даже весь русский народ, упрекая его в безволии.
В советское время последняя точка зрения стала доминирующей, мы помним со школьной скамьи отождествление Акакия как «маленького человека» (первым это словосочетание употребил Виссарион Белинский), простого бедного россиянина, удел которого — низменные цели, шинель, и молчание в тряпочку. Кажется, что эту точку зрения не удалось преодолеть, несмотря на тридцатилетие курса на демократию в России.
Режиссер Сергей Васин и актриса Наталья Бутко представили моноспектакль «Акакий» на «Биеннале театрального мастерства. Уроки режиссуры». Работа, которая в плане реализации творческой идеи выше всяких похвал, увы, снова рисует перед нами слабого и комичного маленького чиновника, который был «зациклен» на пальто (шинели), и умер от горечи его потери.
Вначале Наталья Бутко делает блестящее многообещающее вступление — она показывает рождение Акакия в этот мир. Звучат русские песни, молитвы, и кажется, будто этот человек раскроется перед нами, вступая в жизнь.
Но затем мы видим того самого серого «маленького человечка», которого актриса виртуозно раскрывает для зрителя в соответствии с советскими смыслами, делая акцент на критику бездушия чиновников и отсутствие у Акакия сил и средств для борьбы. Остроумно и со вкусом мы узнаём на табло депутатов, зевая ратующих за народ.
Но герой не вызывает у нас, увы, сопереживания. Он остаётся для нас чужим.
С лёгкой руки французского критика Эжена де Вогюэ Ф.М. Достоевскому приписывают фразу о том, что «все мы вышли из гоголевской шинели». Фраза затаскана и изначально искажена. Но, как бы то ни было, в приложении к великому русскому писателю это буквально так: он «подхватил» главное в «Шинели», что сделал основой своего творчества — проникновение в душу страдальца.
Когда в детские годы я читала «Шинель», свободная от советской литературной критики, Акакий Акакиевич вызывал у меня глубокое сопереживание и грусть. Он совсем не казался мне маленьким, потому что исходя из его ситуации насущные проблемы прекрасного работника и порядочного человека приобретали невиданный размах. Я проникалась его болью и искренне переживала за украденную злодеями шинель.
Разве вина Акакия в том, что на улице холодно и что общество судит человека по шинели, а зарплата чиновника не позволяет его купить?
Гоголь силами своего комедийного дара создал для читателя глубокий образ ограбленного и униженного человека труда. Он вложил в него, как отмечал тот же «неистовый Виссарион», «страстный демократизм» и «неисчерпаемую любовь». «Это была защита человека, прославившая в веках русскую литературу», — писал великий русский критик, которого потряс фантастический бунтарский финал писателя.
Каким бы точным ни было чтение гоголевских характеристик, очень трудно раскрыть этот образ с любовью на сцене, переламывая стереотипы, существовавшие сотню лет. Но мне хотелось бы заступиться за Акакия Акакиевича, потому что таких миллионы, и мы все среди них. «В его лице обижен человек», он был уникальным Божиим созданием, и на него нельзя смотреть свысока.
Я надеюсь однажды увидеть театральное произведение, где герой действительно выйдет из гоголевской шинели и заставит себя (а с ним и весь русский народ) полюбить. Тот самый Акакий, который был таким замечательным чистым достойным человеком и вдохновенным каллиграфом и имел право на счастливую достойную жизнь.
