Самая большая радость, которая меня посетила в раннем детстве (в возрасте 4-5 лет) — это поход с моей драгоценной бабушкой, племянницей Нобелевского лауреата 1904 года по физиологии Ивана Петровича Павлова, в Малый Театр на пьесу, как она говорила, «светскую Библию русской дворянской интеллигенции» — «Горе от ума» Александра Грибоедова.
В эти дни, когда празднуется День Дипломата, мы чудесным образом оказались в стенах одного из московских особняков, где тёзка Пушкина — выдающийся русский дипломат и поэт Александр Сергеевич Грибоедов прожил почти год своей жизни в Москве. Это был единственный поэт — светоч русской культуры XIX века, почивший в Бозе на своём боевом посту — в должности посланника в Тебризе (Иран). Все остальные были либо убиты на дуэли, либо скончались странной смертью.
Семья, в которой я рос, была весьма специфичной. Моя русская дворянская бабушка хотела из своего внука сделать своё подобие — насытить его знаниями двух и более иностранных языков, знакомством со Вторым концертом Рахманинова, русскими операми — от «Хованщины» до «Евгения Онегина»и, конечно же, цитатами из «Горя от ума».
Для меня лично Грибоедов — это больше, чем просто Грибоедов. Теперь я понимаю, что «Горе от ума» — это не просто философия русской жизни, это состояние духа! Один пассаж о французе, который собирается ехать в Россию, чего стоит! Очень всем советую держать «Горе от ума» в открытом виде у себя на письменном столе каждый день.
Дело в том, что, наверное, нет такого второго классического произведения XIX века, которое бы столь точно, метко, и главное по-русски, не оценивало бы те или иные события или нравственные проблемы, не меняющиеся в России веками. Причём удивительно то, что произведение Александра Грибоедова воспринимается даже сегодняшней молодёжью как современное литературное произведение, лишь обличенное в классические литературные формы.
Тот первый спектакль, который я видел вместе с бабушкой в 1959-1960 году, был не только, как мы теперь скажем, классически и традиционно исполнен, но он звучал чрезвычайно остро, и, я бы сказал, назидательно для нас, делающих первые свои шаги по Земле.
В главной роли запоминался Чацкий в исполнении Михаила Царёва (который впоследствии так же блистательно играл Фамусова) с его словами: «Карету мне, карету!». Это не забудется никогда. Один только списочный состав пьесы «Горе от ума» в те годы потрясает. Игра актёров была филигранна и значительна одновременно. Потрясающий язык Малого Театра, чудесная фонетика, поставленные голоса этих актёров — всё это заставляло считать Малый Театр рупором русского голоса и мерилом состояния русского духа в ту пору. Декорации, костюмы, постановка — всё это делали и театр, и пьесу особенно раскатисто звучащей в эпоху глухих стен и коридоров затухающих шагов.
Нас водили на пьесу «Горе от ума» для того чтобы мы всегда знали, что такое «А что скажет княгиня Марья Алексеевна?». Или, допустим, что значит роль «молчалиных» в жизни общества и человека. А ведь представьте себе, что нам на уроках литературы в школе (а моя школа была чуть ли не образцово-показательной) говорили о фигуре Грибоедова как фигуре неоднозначной. Утверждали, что в Молчалине было много «человеческих черт», что он вовсе не отрицательный персонаж пьесы, что он очень полезный человек и ещё неизвестно, как на него посмотреть, если Чацкий такой оголтелый правдоруб и влюблённый в себя богатый повеса…
Вообще, интерпретация и подача «Горя от ума» в школе резко отличалась от той «подачи», которую предлагал Малый Театр. Последний никогда не давал слабинку, он всегда стоял на позициях автора — Александра Грибоедова, бывшего потрясающим патриотом (я надеюсь, это ни у кого не вызывает сомнения), дворянином, традиционалистом, глубоко верующим христианином, прекрасным мужем, сыном, братом и Гражданином. Особых строк заслуживает его любовь к шестнадцатилетней Нине Чавчавадзе — трогательному цветку Кавказских гор, подаренному грузинской нацией русскому праведнику.
И вообще, фигура Грибоедова до сих пор не осмыслена, не понята, и до конца не оценена так, как этого заслуживает этот человек во всей своей многогранности и яркости проживаемых им состояний: поэта, музыканта, общественного деятеля, дипломата, боевого офицера (у него боевые награды за военные походы).
Отдельного осмысления, наверное, требует его позиция как гражданина. Яркий пример тому — его так называемое неучастие в декабрьском восстании 1825 года.
Сегодня не место и не время говорить о столь деликатной стороне личности этого поистине великого россиянина и дипломата. Одно лишь только хочу сказать: я просто не могу не поделиться этим с Вами, мои дорогие читатели. Я знаю, что меня читают друзья из дворянских кругов России и Испании. Они интересуются моим мнением по поводу личности Александра Сергеевича Грибоедова в дни его 180-летия со дня его кончины.
У меня есть стойкое мнение, и я готов привести документальные свидетельства тому, что Грибоедов безусловно был декабристом, он был глубоко интегрирован в плоть и кровь обеих тайных обществ (как Северного, так и Южного), а иначе и быть не могло — посмотрите, кто были его друзья и каков его близкий круг общения! Да и по своим нравственным Александр Сергеевич не мог оставаться в стороне от основного (как мы сейчас скажем) тренда общественной жизни той поры. Речь идёт о зреющем недовольстве дворянской среды устаревшими и обветшалыми формами русского самодержавия восточно-деспотического типа, который в ту пору сравнивали не иначе как с султанатом Порты, с его элементами рабовладельческого уклада, отсталостью и мракобесием, не совместимыми с теми принципами, которые несли свежие ветра после Тильзитского устройства Европы.
Что и говорить: Александр Грибоедов был передовой дворянский интеллигент во всех смыслах. Он был горд за свою страну, за свою историю и культуру. Но он ни в коем случае не выступал за смену вех и никогда не ставил вопрос о смене государственного устройства, как это делали некоторые его ближайшие друзья: Сергей Трубецкой, Кондратий Рылеев, да и тот же Пушкин. Не будем забывать, что первая половина жизни А.С. Пушкина прошла под знаком фронды и только её вторая (меньшая) половина вошла в русло верноподданнических чувств и превратила его в убеждённого сторонника самодержавия, причём времён Николая Первого.
Друзья Грибоедова, любя, ценя и понимая его ценность и значение для нации, вовремя вывели его из игры, и внушая ему, что он и дальше будет посвящен во все дела и планы декабристской фронды, благословили его на брак с грузинской княжной и на должность посланника в Персии.
По всем прямым и косвенным данным, поездка Александра Грибоедова в Персию была предопределена задолго до того, как она состоялась. Его влиятельные друзья — тот же Горчаков — сделали всё для того чтобы отправить Грибоедова от греха подальше — как можно дальше от места предполагаемых событий. Стало ясно, что Грибоедов после отправки на Восток будет выведен из-под удара и не будет под следствием. А ведь Грибоедов и тот же Горчаков были посвящены во все детали «заговора бунтовщиков».
Грибоедов был нужен декабристам на тот случай, если их планам не суждено будет сбыться. Кто-то должен был бы затем возродить глубоко законспирированную сеть российских фрондеров и связать их между собой, придать им импульс, дух, и призвать к победе. Не так уж много было в загашнике у декабристов таких фигур, но одна несомненно была — это был Александр Грибоедов. Только он со своим пафосом, со своей силой духа, безупречной гражданской репутацией, ошеломляющим авторитетом энциклопедиста и таланта мог бы сыграть такую роль. Её не смог бы сыграть, скажем, Александр Сергеевич Пушкин, в силу целого ряда психофизических особенностей своего характера. Именно сочетание черт характера — воли, умения вести переговоры, сдержанности, способности к так называемой «маневровой политике» — и всех тех качеств, о которых мы говорили выше, имел только один человек — Грибоедов.
Мы глубоко скорбим об этой утрате. Она поистине невосполнима для русского традиционализма, для русской литературы, истории, для российского дворянства; он являлся образцом стойкости и гражданского мужества в дипломатии. Не будем забывать, что Александр Сергеевич Грибоедов погиб на так называемом боевом посту старшего дипломата. Его узнали близкие по перстню на оторванном пальце.
Страшная смерть ждала этого великого во всех отношениях человека: гражданина, поэта и просто русского дворянина. Но именно по таким людям и меряет свой пульс сословие. Спасибо Вам, Александр Сергеевич Грибоедов, что Вы у нас были.
