Вице-премьер России А.Р. Белоусов в октябре 2023 года представил свой план по формированию комфортной бизнес-среды для «единорогов» — высокотехнологичных компаний, вложения в которые приносят высокий доход, но несут в себе риск. Риск, за который расплачиваются создатели высоких технологий, инвесторы и, в конечном счете, государство.
Первый заместитель председателя правительства Российской Федерации отметил, что сегодня в России не только невозможно описать высокотехнологический стартап, но нельзя и идентифицировать его, и обратил внимание на необходимость создания в России «адекватной правовой среды». «Жизнь стартапа проходит как минимум через две «долины смерти», — уточнил Белоусов. — У нас сегодня получается так, что любые формы господдержки радикально противоречат возможности неполучения результата интеллектуальной деятельности».
Не только в случаях господдержки, Андрей Рэмович, вложения в стартап таят в себе риск. Порой инвесторы не готовы смириться с потерями в случае неудачи проекта, а закон и его представители идут у них на поводу. В нашем случае, инвестор — Олег Вишняков, оказался человеком с государственным опытом и со связами, и знал, как можно «кошмарить» партнёров ради возврата денежных средств любой ценой.
О том, что Уголовный кодекс нуждается в существенных изменениях, чтобы бизнесмены не «криминализировались», год назад откровенно говорило первое лицо. «Такие «резиновые» статьи, как мошенничество, требуют постоянного внимания к правоприменению и соответствующей реакции», — звучал призыв В.В. Путина. Вскоре изменения, действительно, увидят свет, но закон, увы, не имеет обратной силы — он не облегчит жизнь жертв.
Пока «резиновые» статьи позволяют не только сажать бизнесменов в тюрьму по надуманным обвинениям, но и «тиранить» их годами по делам, не имеющим перспектив в судах. Мошенничество — легко возбуждаемая статья, любой гражданский или правовой вопрос можно подогнать под такой состав. Гораздо сложнее было бы доказать распространение наркотиков, разбой или убийство.
Один одиозный случай «мошенничества» на наших глазах разрабатывается СУ УВД по СЗАО ГУ МВД России по городу Москве. Единственное, что следствию удаётся с точностью установить — один инвестор передал другому инвестору 23 миллиона рублей для создания высокотехнологичного IT-проекта. Проект был создан, но не был реализован, вследствие чего возврата денежных средств и отдачи не произошло. Четыре года спустя делового партнёра Олега Вишнякова — Игоря Котовича, привлекли по уголовной статье, а ещё три года спустя его преследование находится в самом разгаре, и конца ему не видно.
Следствие не интересует факт исполнения высокотехнологичного проекта — бизнесмен инвестиции получил (чего не отрицает), освоил, и должен был вернуть с процентами назад. Следователи ищут доказательства мошенничества предпринимателя, умело закрывая глаза на его доводы, доказательства и даже отказывая в проведении графологической экспертизы, предположительно, поддельной расписки о якобы использовании инвестором заёмных денежных средств.
Расписка по времени подозрительно совпадает с датой внесения денег в проект — удивительная скорость принятия бизнес-решений. Почему же тогда он несколько дней вёз сумку с деньгами до инвестора? Провели бы экспертизу — вопросов бы не было ни у кого. Но следствие — это процесс неспешный, не ограниченный по времени. Здесь важен не столько приговор, сколько сам процесс.
В гражданском делопроизводстве перспектив у дела Олега Вишнякова бы не было: инвесторы заключили партнёрсткое соглашение, где было прописано распределение рисков. В случае неудачи проекта оба потеряли вклад (сам Котович вложил денег кратно больше Вишнякова). Зато в Уголовном кодексе нашлась подходящая «резиновая» статья, по которой ничего не стоит открыть дело против любого гражданина.
Если человек действительно причастен к преступлению, следственные действия проводятся достаточно быстро, и дела передаются в прокуратуру и суд. Но в деле, где нет состава преступления, можно просто его тянуть, чередуя открытие с приостановкой и отправкой в архив.
Так и «кошмарят бизнес» в России. Таково «правоприменение» статьи о мошенничестве, о котором говорил президент.
С 2021 года Игорь Котович проходил по делу о мошенничестве свидетелем, участвовал во всех следственных мероприятиях, включая очные ставки, и показывал документы, свидетельствующие об инвестициях в проект. Два следователя решили, что состава преступления нет. Затем новый следователь возобновил дело на основании тех же материалов, хотя новые следственные действия проводить не спешил.
9 февраля 2022 года Игорь Котович уехал за границу по делам (ограничений на выезд не было), и вскоре срочно понадобился следователю без объяснения причин. 16 мая 2022 года Котович получил статус обвиняемого (без новых свидетельств по делу). Всё бы ничего, но с тех пор бизнесмен уже не может вернуться в страну под угрозой попадания в СИЗО — за время отсутствия он был объявлен в розыск.
15 марта 2024 года в отношении Игоря Котовича была избрана мера пресечения — двухмесячный арест для проведения следственных действий, которую 1 апреля утвердил Мосгорсуд. Суд как рассуждает — пусть он вернётся, отправим в СИЗО, и однажды мы разберёмся, на чьей стороне правда. При этом за 2 месяца заключения что угодно может произойти, и почему человек должен быть лишен права на передвижение, гарантированное ему Конституцией России?
«У суда не возникло ни одного вопроса в законности и обоснованности суда первой инстанции, вынесшего решение в соответствии с ходатайством следствия, — рассказал «Э-Вести» адвокат Игоря Котовича Станислав Соловьев. — В своём ходатайстве следствие обосновывает необходимость ареста тем, что ему необходимо провести следственные действия. Какие — непонятно, они на них не ссылаются. И это с учетом того, что у нас по делу фактически 1-2 свидетеля и 1 потерпевший (особой сложности дело не представляет: оно не многотомное, многоэпизодное, свидетелей почти нет). На данном этапе мы даже не можем ознакомиться с материалами дела, согласно статьи 217 УПК».
Сейчас производство по делу Олега Вишнякова против «неустановленных лиц» (формально выдвинуто именно такое обвинение) снова приостановлено, на этот раз по причине отсутствия Игоря Котовича в Москве. «Срока рассмотрения дел подобного рода нет, — говорит Станислав. — Вообще, дело если и будут слушать, то нескоро — чтобы дело начали слушать по существу в суде, должно завершиться следствие. Когда следствие завершится, нас известят об окончании стадии расследования и о передаче дела прокурору». А обвиненный в мошенничестве должен ждать, когда следствие наберёт хоть каких-то улик, и страдать от действий следователей.
Самое забавное в том, что обвиняющий партнёра в мошенничестве Олег Вишняков даже получил от него дружескую компенсацию взамен инвестиций — усадьбу в Подмосковье, по цене сопоставимую с размером внесённых денежных средств. Но тот нашёл остроумную отговорку — якобы участок был куплен им до брака, и переоформлен на партнёра, чтобы не делиться при разводе с женой — Ириной. Этот факт следствие тоже не учло, несмотря на очевидные доументы Росреестра, что до недавнего времени владельцем дома был Игорь Котович, а 20-миллионное по цене имущество было якобы приобретено скромным госслужащим до брака с женой.
Призыв В. Путина об отказе в возбуждении уголовных дел без судебных перспектив услышали явно не во всех силовых ведомствах. Возникает вопрос, зачем СУ УВД по СЗАО ГУ МВД России по городу Москве понадобилось с таким упорством обвинять в мошенничестве Игоря Котовича, если у дела перспектив нет?
Ответом на этот вопрос могут быть различные причины, начиная от ретивости молодого следователя и заканчивая личными связями Олега Вишнякова со следственными органами, их возможный финансовый интерес в преследовании предпринимателя. Путин открыто заявлял, что следователи нередко «кошмарят» бизнес, чтобы «попрессовать, обобрать и отпустить», и рекомендовал прокуратуре отслежить противоправные действия.
