Россия — великая и могучая, баснословно богатая страна с бесконечно бедным и несчастным народом, влекомым в неизвестную даль неизвестно откуда взявшимися руководителями по неизвестным азимутам. А по установившимся правилам, существовавшим в дворянской среде, дворянин был призван служению одному только началу: благоденствию и благополучию своего народа. В соответствии с этим он и воспитывался в детские годы.
Известно, что мальчик из дворянской семьи должен был прежде всего знать три вещи: говорить по-немецки, по-французски и знать наизусть «Евгения Онегина». Обратите внимание, что знать английский было вовсе необязательно, как и древние языки, например, древнееврейский.
Но имейте в виду, что дети сами, как правило, даже в провинциях, изучали и древнееврейский, и латынь, и древнегреческий, и древнеславянский, и, само собой, церковнославянский, а также некоторые языки народов Империи. Например, считалось очень уважительным и значимым знание ряда тюркских языков.
Об образовании и воспитании дворянских детей скрывалось и скрывается поныне по вполне понятным причинам: власть предержащим важно доказать, что советская элита — люди, закончившие МГИМО или Академию общественных наук при ЦК КПСС, приблизились к высокому пределу общественного и государственного значения в силу особого воспитания и знаний.
Никогда не забуду, когда одна завкафедрой престижного ВУЗа (это было совсем недавно, каких-нибудь пару лет назад) сказала на моё замечание, что я на свою конференцию пригласил двух герцогов, и они оба дали согласие в ней участвовать: «А я организовала конференцию, и у меня были все — выпускники МГИМО!».
В том-то и дело, что долгие годы происходит преднамеренная подмена понятий в вопросе воспитания и обучения. Хотя мы прекрасно знаем, что воспитание и образование — вещи далеко не сопоставимые, а зачастую и прямо противоположные.
Дворянских детей воспитывали по лекалам «Божественной комедии» Данте. Это культивировало в них нравственность, доблесть, честь, призвание — далеко не полный список ключевых слов, необходимых для воспитания рядового дворянина, призванного служению высокому.
Образование, если оно убогое, вредно и разрушает личность. Посудите сами, в какое страшное противоречие входит человек, получающий высокие знания от Аристотеля, Платона, Софокла, Жан-Жака Руссо, В.С. Соловьёва, если он изначально «заточен», как говорила моя покойная бабушка, быть «карликом и пигмеем», «винтиком-шпунтиком» в машине реализации противоречивых задач построения непонятно куда идущего общества!
Ведь с самого начала надо человеку задать цель. Эта цель обязательно должна быть благородной, благонравной, честной и призванной служению обществу, а не организованной преступной группировке (ОПГ).
Пушкин, при всём его величии, многогранности, самобытности, глубине и масштабе — всего-навсего был тем, кого мы сегодня называем «контактёром». Он был ничем иным как «гласом Божим» на Земле, воплощённым в человеческое обличье.
Тут как-то на днях известная дама, создающая из себя вид очень образованной и всесторонне развитой личности — одна из королев полусвета, желая, видимо, показаться оригинальной, во всеуслышание заявила: «А ведь и у Пушкина были второстепенные стишки!», как бы желая сказать, что «и на Солнце есть пятна», при этом показав свои знания о высокой литературе.
Да, конечно, великим дозволено всё. Но у великих нет ошибок, у них не может быть просчётов. У них есть только одно — известная только им мысль или действие, которые не поняли другие. Или, лучше сказать, их мысли оказались по тем или иным причинам недоступными таким, как эта дама полусвета.
Евангелие писалось святыми, чтобы тот народ, который был тёмным, непросвещённым, ограниченным в земных познаниях, приобщился к великим высоким ценностям, ради которых и должно жить человечество, и чему призван быть человек в его земном пути.
Ну как человеку объяснить, что он должен быть человеком не потому, что он ест и пьёт, а потому, что ему даны такие духовные ресурсы, которые он должен посвятить Богу, а значит — людям. Невозможно объяснить Акакию Акакиеву из гоголевской «Шинели», что он должен плюнуть чиновнику в лицо и отнять у него шинель и надеть её на себя. Этот чиновник сам в этом случае, обалдев и изумившись, эту шинель, оттороченную бобром и сделанную из драгоценного английского сукна, подарит этому маленькому человечку, забитому, затоптанному, униженному, из которого выжали все соки и заставляли работать бесплатно за всю его долгую беспросветную жизнь во благо государства.
Именно благодаря Пушкину, его гениальному полотну, его дантовскому эпическому произведению, возвышающему человека и личность до высших пределов человеческой доблести в ее призвании служению, было путеводной звездой маленькому мальчику в бархатной курточке, в шелковых гольфиках и маленьких ботиночках из телячьей кожи.
Мальчика не заставляли учить «Евгения Онегина» «наобум Лазаря», бабушка ему читала нараспев это произведение несколько раз, подробно объясняя, причём тут дядюшка, или, например, или Адам Смит. Почему здесь плох Евгений Онегин и хорош Владимир Ленский, и в чём вина Татьяны, а в чём заблуждался Гремин? У ребёнка перед глазами складывалась яркая, выпуклая, реальная картина окружающей действительности.
Ему не надо было читать «Капитал» Карла Маркса, который он и так прочтёт в 18 лет без указаний вездесущих учителей. Для мальчика-дворянина жизнь не начинается с серебра, она начинается с людей. Эти люди, прежде всего, те, которые его окружают.
«Евгений Онегин» — это не просто энциклопедия русской жизни, а путеводный документ, который ведёт мальчика всю жизнь к его алтарю. Именно алтарь зовёт человека и притягивает к себе. Личность — это не биологический сосуд, наполненный, как бабушкин сундук, ненужным хламом, с которым он разбирается всю жизнь, так и не найдя ему применения. Вот для чего нужен «Евгений Онегин» мальчику-дворянину.
Я бы построил воспитание, не говоря об образовании в любой стране, но прежде всего в России, с глубокого изучения произведений литературы, начиная с «Евгения Онегина», понимая это как залог возврата к мирной жизни, раз уж не получается иначе.
