12 декабря 1908 года родился эстонский музыкант Густав Эрнесакс. Его звали «Эстония», и он умер относительно недавно, в 1993 году, и мне посчастливилось лично его видеть.
На днях, сидя в мужской сауне фитнес-клуба, я услышал упрёк в свой адрес со стороны молодого предпринимателя. Ему было не более тридцати, и он сказал: «Какой смысл писать о чем-то ещё, когда вы можете всю жизнь писать только о тех, с кем вы были знакомы. Это будет вклад в мировую сокровищницу культуры. Ведь вы всю жизнь соприкасались с великими мира сего». Я подумал: «А ведь и в самом деле, что я теряю время и пишу о тех, о которых я и слыхом не слыхивал, только читал!. А ведь вся моя жизнь была соткана из встреч с потрясающими людьми современности!»
Итак, об «Эстонии». Мой покойный отец всегда говорил мне, что национальность — это не география и даже не язык. Это хоровая музыка, которая сплачивает, коллективизирует, олицетворяет совокупный национальных дух».
У басков и эстонцев, да и у русских много общего — это хоровое пение. Те национальности, где развито хоровое пение, особенно то, которое отличается полифонией, очень сплочены и всегда пассионарны (пользуясь терминологией ЛЬва Гумилева).
Во второй половине 1970х годов моя мать решила поменять дислокацию, и вместо летних отпусков под Таллином мы переместились в столицу Западной Эстонии город Хаапсулу. Он был известен тем, что был личным курортом Александра III. Император ездил сюда со всей семьёй. Для царя сооружались деревянные рельсы, уходящие в море; на них ставилась специальная деревянная кибитка, в которой сидел он и кто-то из гостей. По рельсам плавно съезжали в море, и таким образом принимали морские, воздушные и солнечные ванны.
Западная Эстония в целом и её столица Хаапсулу, в частности, были оплотом эстонского постсоветского ренессанса. Мне запомнился огромный стадион-амфитеатр, вмещавший в себя десятки тысяч человек, заполненный фигурами певцов в национальных одеждах, на открытом воздухе вокруг открытое пространство. Всё это производило неизгладимое впечатление традиционного культурного торжества.
При одном только взмахе руки хорового дирижера Густава Эрнесакса, многоярусный амфитеатр певцов взрывался потрясающей хоровой мелодией, переливающейся тонами и полутонами различных оттенков: от меццо-сопрано до бассо-гроссо.
Густав Эрнесакс был одет как настоящий эстонский патриот — в эстонскую вышиванку, рубашку с ручной работы красно-синим рисунком на белом поле, с завязочками с красными пумпонами. Он был небольшого роста, седовласый, с зачесанными назад длинными волосами, небольшого, чуть выше среднего роста, худощавый и очень подвижный человек, говорящий на очень плохом русском языке. В отличие от многих эстонцев, избегавших продемонстрировать знание русского языка, Эрнесакс на нём всё же говорил.
Миф о том, что эстонцы были недоброжелательно настроены к туристам из средней России — ложь, наветы. В своей массе они прекрасно понимали, что зло в СССР — это откровенная недоброжелательность властей, а не простых людей, тем более туристов, приносивших деньги местному населению. Эстонское население в советские времена, надо подчеркнуть, не было в загоне, как жители средней полосы России: они производили впечатление сытых, довольных жизнью людей, не идущих в сравнение с теми, С кем мы сталкивались даже в Ближнем Подмосковье.
Густав Эрнесакс праздновал бы свой День рождения 12 декабря. Он был символом своего народа как общественный деятель и музыкант, отсюда и имя, которым его прозвали в узких кругах. При этом музыкант запросто ходил по своему городку, разговаривал с приезжими. Между тем, он был воистину знаменит, и эта слава началась ещё в досоветские времена с юмористической песни о мужчине, возвращающемся домой и курящим трубку. «Поехали домой, мужчины!» была ярко украшена национальными хорами.
Густав Эрнесакс, наверное, мог покинуть страну в трудные для неё времена, но он сделал другой выбор. В дальнейшем ему выпала честь написать гимн Советской Эстонии, многочисленные песни в честь дружбы Эстонии и России в сталинские времена и одновременно стать символом движения к самоопределению. Написанная «Эстонией» «Моя Родина — моя любовь» была чем-то вроде неофициального национального гимна будущей независимой прибалтийской республики.
