15 июля 1795 года Национальное собрание Франции приняло эпохальное решение — гимн повстанцев «Марсельеза» стал официальным гимном Французской Республики. Когда страна вновь стала монархией, но уже империей, и во главе её встал император, «Марсельеза» (где есть слова: «В ногу идём к нашему трудовому счастью, батальоны») перестала быть официальным музыкальным оформлением французской государственности, но в 1879 году всё вернулось на круги своя.
По иронии судьбы 15 июля стал роковым для Наполеона. В 1815 году «корсиканский карлик» сдался капитану корабля «Беллерофонт». «Что же, за всё надо платить», — говорил он. Это стало и девизом моей жизни.
В знаменательный день, когда «Марсельеза» стала гимном великой культурно державы Европы — столицы модерна и литературы, я хочу порассуждать над промыслительным текстом и в очередной раз поставить вопрос, который так сильно нравился Мигелю де Унамуно в произведениях религиозного философа Льва Шестова.
Н. Бердяев говорил о последнем, что он не был философом по профессии, но по состоянию духа. Лев Шестов — глубокий православный мыслитель, автор статьи «Афины и Иерусалим», выступал с идеей о том, что Филон — первый греческий философ и основоположник современной философии, был первым отступником, отделившим религию от философии.
Шестов любил высказываться в ироническом духе, а зачастую иносказательно. В своей статье о Шестове Бердяев упоминает о том, что ирония в его произведениях зачастую приводит к тому, что его понимают не так, как он того бы хотел, а наоборот. Но это не был случай Унамуно — здесь Бердяев ошибался.
Шестов противопоставляет апостола Павла, Исайю и других библейских героев Сократу, Аристотелю и Платону. Истина для философа — не в поиске философского осмысления, а в состоянии духа. Он искренне признаёт, что человек ради достижения истины допускает совершение духовных ошибок.
Русский философ и испанский философ, которые не были лично знакомы, были настолько близки, что постоянно в печати «перекидывали мостики» от одного к другому. Мне трудно определить степень достоверности мысли Бердяева о том, что Унамуно был самым близким единомышленником Шестова, но то, как нашли друг друга такие разные по духу, вероисповеданию, культуре и объёму знаний (во всяком случае, их областей) говорит о том, что научный мир един и неделим он всё видит и всё понимает.
Как вы думаете, вопрос о том, влияет ли философия на мировую экономику и наоборот озабочивала лишь русских философов и экономистов? Да нет же! Со времён Сарданапала и Навудоходоносора религиозные философы пытались влиять своими средствами: орудием мысли, на экономику.
В последний раз впечатляющих результатов добились Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Они без единой капли крови добились владычества над мировой экономикой на 150 лет. Более того, они заставили многие экономические силы в лице целых государств крутить-вертеть мировой экономикой до такой степени, что из-за их идей в столкновение вступали целые объединения государств и проливалась кровь не литрами, а целыми океанами.
Я даже не имею в виду войны. Даже в мирное время кровь живых невинных существ проливалась впустую — ничего за жертвами не следовало.
Как вы догадываетесь, я говорю о той самой дате 15 июля 1795 года, когда победа Великой Французской революции принятием боевого клича «Пошли, пошли!» провозгласила эпоху масштабного, безграничного насилия, человеконенавистнических идей взамен тех, за которые боролись великие философы мира, от Филона до Бердяева и Шестова, переходя границы государств и захватывая всё новые и новые территории, где философы Испании, Франции, Японии, Кореи и проч. поддерживали ранее идею поступательного человеколюбивого развития земной цивилизации.
Должны развиваться языки, музыка, искусство, литература, наука — всё, что воспевает красоту и гармонию Вселенной. Вячеслав Иванов справедливо утверждал, что Вселенная для человека — удобная комфортная квартира. «Но для чего Вселенной человек?», — вопрошал философ и говорил: «Для того чтобы он описывал красоту и гармонию этой удобной квартиры».
Атомы и кварки вряд ли могут успешно делать то же самое с той же чувственности и присутствием духа.
Да здравствует Марсельеза! Да здравствует 15 июля 1815 июля, когда потерявший от неожиданности дар речи британский морской офицер Мейтленд надел наручники на «великого карлика», у ног которого только вчера лежало полмира. А в оставшемся он полагал со дня на день омывать свои сапоги, которые к тому времени уже потеряли прежний блеск.
