22 августа завершилась конференция, посвященная 30-летию революции 19-22 августа 1991 года — «Преображенской революции», как её назвал Солженицын. Она была посвящена подведению итогов революции и на ней выступили звёзды российской политической авансцены — участники событий, заложивших основу современного российского государства.
На конференции я узнал не просто много нового, но моё восприятие тех исторических событий оказалось перевёрнутым на 180 градусов. Чего стоят одни слова бывшего главы МИД РФ Андрея Козырева о Франсуа Миттеране (президенте Франции в ту пору), считавшем, что русская история небогата народными революциями и Запад потому не ожидает народной победы в ней.
Франсуа Миттеран провёл параллель событий 1991 года с восстанием декабристов, которое, однако, он обозначил как «верхушечное». Французский политик, большой знаток России, при этом полагал (вслед за устоявшимся мифом), что декабристы ничего толком не добились и остались «страшно далеки от народа», по выражению Ленина.
Я не могу согласиться с этим. Декабрьское восстание 1825 года не было поверхностным, верхушечным явлением. Это была историческая, клановая борьба прогрессивной части дворянской интеллигенции в защиту широких слоёв населения своей страны. Не забывайте, что все декабристы были крепостниками и при этом выступали за лучшую судьбу своих крестьян.
Будущий образ России для декабристов — общенародное, с широким народным представительством, демократическое государство, поэтому рядом с аристократами на Сенатской площади стояли тысячи низших чинов и солдат — полки, состоящие из крестьян, служивших в армии по 25 лет (рекрутская служба ещё не была отменена).
Судьба Южного Тайного Общества, когда представители нескольких полков (минимум 1164 человек) были пропущены через шпицрутены (1000 человек наказывали их по 1-6 раз), говорит об очень даже народном характере выступления декабристов. На каторгу посылали дворян и офицеров, а в ссылку на Кавказ и действующую армию отправлялись опальные полки, где солдаты (как и разжалованные офицеры) гибли как мухи.
Роль солдат и низших чинов в восстании декабристов мало изучена и намеренно замалчивалась, предпочтительнее было считать народ несмышлёным и распропагандированным.
Попытка дискредитировать народ делается и в связи с революцией 1991 года. Прежде всего, в СМИ распространяется миф, что её главной движущей силой была молодёжь, совершавшая подвиг демократии только ради создания рыночной экономики, которая позволила бы свободно покупать джинсы (тогда их в России не производили, это был самый дефицитный товар из ширпотреба).
Может быть, российская молодёжь и хотела иметь то, что имели её сверстники на Западе. Но главное — их беспокоила многострадальная Россия, которая беспросветно жила как минимум 150 лет. О высоких идеалах плюразима и демократии эта молодёжь знала не только из «революции анекдотов», но и из советских СМИ, каналов телевидения («Международная панорама»), радиопередач. Русская интеллигенция научилась за 80 лет читать между строк самые «кондовые» статьи официозных заглавных редакционных статей.
Да, в России революции по западному образцу (как это было в Великую Французскую революцию или Английскую Буржуазную революции), со стратифицированными действующими силами не было. И в революцию 1905 года, и в Февральскую революцию, и в «октябрьский переворот» (такое название ей дал Ленин), движущие силы русских восстаний были размытыми. Более того, «корениками, а не пристяжными», были импортные, залётные эмигранты.
В октябре 1917 года почти 150 эмигрантов во главе с Троцким возглавили очаги петербургских, киевских, екатеринославских и пр. восстаний, а финансирование и инфраструктура этих событий не были внутрироссийскими. История с «немецкими деньгами» для большевиков скорее похожа на правду, чем на вымысел, и имеет документальные свидетельства.
В «Преображенскую революцию» 1991 года восстание впервые в русской истории носило очевидно народный, демократический характер. Во главе его стояли русские люди, не эмигранты, и это удивляет. Ещё больше удивляет то, что активисты и вожди революции не знали об общечеловеческих ценностях и демократии иначе, как из книг, литературы, кино и иных образцов науки и культуры.
Многие из них никогда не были за границей и даже не были знакомы с иностранцами. Откуда у того, кто никогда не выезжал за границу, рос и мужал в условиях русской глубинки, появлялись высокие идеалы демократии, человеколюбия, преданности принципам уважения к личности?
Ельцин первого этапа (до 1991 года) не похож на Ельцина 1996 года. И уж тем более он не похож на Ельцина на этапе передачи власти главному демиургу современной России.
Хоть и принято считать, что роль личности в истории незначительна, первое правительство Ельцина, сформированное на заре новой России, вдохновлял один человек — правая рука президента, прозванный недоброжелателями «серым кардиналом», Геннадий Бурбулис. Благодаря личным чертам характера, тому, что этот человек был философом по первому образованию, левым католиком по происхождению (его отец — выходец из Прибалтики) и тому, что он начал свою карьеру с провинциального дискуссионного клуба — эмбриона российской демократии, он заложил структуру, основу новой власти.
Роль личности в истории велика тогда, когда на ней сходятся все нити, все векторы общественного развития. Представьте себе, что не будь человека, о котором я веду рассказ, не было бы координации важнейших исторических событий — от принятия увольнения верхушки ЦК на Старой Площади до физической защиты Белого Дома, создания живого кольца и затем персонального подбора руководства новой страной (верхушки парламента и непосредственного состава первых трёх демократических правительств, включая правительство младореформаторов).
Вчера Геннадий Бурбулис процитировал вторую статью Конституции 1993 года, в которой подчеркнул суть народовластия, состоящего из трёх слов: человек, национальная судьба и общество. «Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства», — гласит текст. Эти понятия для Бурбулиса неразрывно связаны, он им предан до глубины души.
Помимо упомянутого выступления бывшего зампреда Совмина и Госсекретаря Г.Э. Бурбулиса, давшего принципиальную объёмную оценку демократических процессов 1990-1991 года и их последствиям, мне представляется важным отметить ещё пять:.
1) Выступление бывшего министра иностранных дел Андрея Козырева, которое я уже отчасти процитировал. Он рассказал о сенсационных фактах в своей биографии, в частности, упомянул о быстро меняющемся мире и своём отношении к возможному вступлению России в НАТО — организацию, которая принимает к себе далеко не всех, но создаёт для членов особые уважительные условия и поддерживает их.
2) И. Чубайса, поразившего глубиной и масштабом эпического изложения истории со времён Алексея Михайловича до наших дней. В изображении Игоря Борисовича русская история была полна фактами народного воздействия на власть — как часто россияне, выступающие против решений правительства, заставляли его отступить!
3) Резонансный доклад Е.В. Савостьянова о событиях, связанных с выдворением верхушки работников ЦК КПСС из комплекса зданий на Старой Площади, был трагикомичен. Даже когда партаппарату было объявлено об аресте всех сотрудников, включая управляющего делами ЦК, если они в течение 45 минут не покинут помещение, те продолжали тащить из буфета колбасу и копчёную рыбу…
4) Бывшего генпрокурора РФ В.Г. Степанкова, блестяще проведшего «дело ГКЧП» и до сих пор сетующего на то, что оно засекречено (все 44 тома!), из-за чего правовая оценка событиям тех лет остаётся недоступной не только для российского общества, но и для российской правящей элиты и всего мира, который так и не понял, что на самом деле произошло 30 лет назад.
Процесс над ГКЧПистами был затянут (участники процесса читали свои дела 9 месяцев) и был заведомо политически ангажированным. В результате всё дело ГКЧП превратилось в политический фарс.
В резолюции конференции было особо подчёркнута необходимость предать гласности все документы по делу ГКЧП, чтобы общественность имела доступ к оригиналам, вплоть до признательных показаний Н. Крючкова и других фигурантов дела ГКЧП, а не узнавала о событиях в изложении недобросовестных публицистов.
Далее следовали выступления Е.Г. Ясина, С.В. Красавченко и ещё десятка выдающихся людей той поры, которые открывали новую страницу политическому креативу всех народов СССР. Прежде всего — московской общественности, которая в одночасье смела прогнившие оковы строя, призванного быть прогрессивным и имевшего девизом освободиться от оков угнетателей, но ввергшего почти 300-миллионный народ российской империи в такие оковы и кандалы, грохот и скрежет которых раздаётся до сих пор.
5) В своём блестящем выступлении Л.А. Пономарев в очередной раз «выкатил на лопате» сенсацию. Он привёл список синекур, которые получили все члены ГКЧП и их ближайшее окружение вследствие своеобразного суда и в отсутствие реабилитации.
Путчистов выпустили по амнистии — очевидный нонсенс и проявление толерантности, прямого производного от вновь изменившейся ситуации в стране после октября 1993 года. Затем они заняли высокие государственные посты и получили высокодоходные места в бизнесе, которые были им даны вместо люстрации и того, что на Западе (в частности, Германии) называется Berufsverbot (запрет на профессию).
