Полным ходом идёт 12-й по счёту фестиваль «Органные вечера в Кусково», который не перестаёт удивлять изысканным соединением старого и нового, известного и забытого, барочного и романтического… Каких только сочетаний стилей не встретишь здесь! В детище Елены Приваловой неизменно одно: здесь всегда звучит великий Бах, страстной поклонницей и популяризатором творчества которого является знаменитая органистка.
И, пожалуй, за годы органной жизни Кусково обрело ещё одну константу. Постоянным стало участие в вечерах ведущих органистов России, которые из года в год находят время в своём плотном графике, чтобы сыграть для требовательной публики в усадьбе Шереметевых.
Среди этих музыкантов — Алексей Шевченко, выдающийся органист, старший преподаватель игры на старинных клавишных инструментах и камерного ансамбля на факультете исторического и современного исполнительского искусства Московской консерватории. Ему предстоит целый ряд выступлений на Органных вечерах 2022 года, в том числе он представит сольный концерт Баха 17 сентября.
Наше внимание, однако, привлекла совместная программа Алексея Шевченко (орган) и Александра Листратова (виолончель). В ней предложен любопытный взгляд на последователей Иоганна Себастьяна Баха в России и Европе, прояснить который мы попросили музыканта в ходе интервью. И открыли для себя немало нового о жизни великого немца и его последователей!
ЭВ: Алексей, у Вас 3 августа 2022 года ожидается очень интересная программа на Органных вечерах в Кусково, в которой Вы прослеживаете линию от Баха до XX века. Расскажите, пожалуйста, чуть подробнее, кого Вы включили в программу концерта и почему.
Алексей Шевченко: Наша программа называется «Бах. Его русские и европейские последователи» и охватывает три столетия.
Если говорить о камерных сочинениях, которые будут звучать в программе, то это произведения второй половины XIX и XX веков. Прозвучит Adagio для виолончели и фортепиано Баха-Зилоти, где Александр Листратов будет играть не на барочной виолончели (!), а на вполне современной академической виолончели.
Мы исполним редко звучащую Сонату соль минор для виолончели и органа Оскара Вермана — композитора романтической эпохи, жившего в Лейпциге и имевшего отношение к консерватории, которую открыл Феликс Мендельсон — великий популяризатор Баха. С нашей точки зрения, это шедевр романтического камерного репертуара наряду с сонатами Брамса, например. Выдающееся масштабное трёхчастное произведение — одно из ключевых в нашей программе.
Если говорить об органной музыке, то помимо до-минорной прелюдии и фуги Баха прозвучат произведения его учеников, которые относятся к плеяде «русских немцев». Это Иоганн Вильгельм Мютель — последний ученик Баха и его душеприказчик, который свою жизнь практически полностью провёл в Риге, будучи органистом в церкви Святого Петра. Мы исполним его Фантазию ми бемоль мажор для органа.
Также в концерте прозвучат пять миниатюр — Пять пьес для органа Иоганна Вильгельма Гесслера, который был «внучатым» учеником Баха — он учился у своего дяди Иоганна Кристиана Киттеля, который непосредственно был учеником великого композитора. Во время гастролей в Лондоне, где Гесслер исполнял в числе прочего свой концерт, а за режиссерским пультом стоял Йозеф Гайдн, Гесслер принял решение об эмиграции в Россию, и, как и Мютель, начал свою российскую карьеру в Риге.
В Риге композитор представил кантату «Катерина, мать своих народов», после чего получил приглашение работать при дворе в Санкт-Петербурге. Впоследствии музыкант предпочел жить в Москве, тогда бывшей столице, городе неспешном и патриархальном. Москвичи тоже полюбили Гесслера, у него здесь была обширная педагогическая практика.
ЭВ: Меня немного удивило, что такой признанный знаток старинной музыки взял за основу интерпретацию Баха-Зилоти. Почему Вы не обратились к оригиналу, но предпочли версию Зилоти?
Алексей Шевченко: Практика транскрипций существовала всегда: и в эпоху барокко, когда делались переложения для разных музыкальных составов, и сам Бах был тоже великолепным мастером транскрипции. Музыка Баха всегда в центре внимания органистов. Разные поколения открывают эту музыку по-разному. Каждые 10-15 лет назад подход к её интерпретации меняется: может быть, совершенствуется, а может быть, что-то утрачивается.
Мы играем это Адажио через призму романтической эпохи. Романтические интерпретаторы Баха многого не знали о стиле барокко или даже не хотели знать, искренне считая современный им вкус наиболее совершенным. Но что-то им наверняка досталось от их учителей из того, что утрачено сегодня…
ЭВ: Безусловно, великий подвижник Александр Зилоти многое сделал для популяризации Баха. Но как сейчас видится его вклад в наследие композитора? Насколько бережным он был по отношению к Баху? Насколько интерпретация была созвучна современникам и насколько она актуальна сейчас для слушателя?
Алексей Шевченко: Мы сегодня реконструируем исполнительскую манеру эпохи барокко по трактатам, но и не только и не столько. Сейчас есть возможность опираться на традицию её исполнения, возникшую во второй половине XX века в рамках движения аутентичного исполнительства. Но и музыкальная и исполнительская эстетика конца XIX-начала XX века, а скорее всего и середины ХХ века, по сути тоже уже является утраченным музыкальным языком. Послушайте записи исполнителей начала XX века, да и даже 60х годов, и сравните с тем, как туже музыку играют «звезды» от академического исполнительства сегодня: вы найдете очень мало общего. Уже понятно, что XIX век от нас сегодня также далёк, как и XVIII век, и XVII век. Вопрос в том, не оторвались ли мы и от ХХ века тоже.
ЭВ: Вы включили в программу в качестве последователя Баха Сергея Прокофьева. Мне не удалось найти в музыковедческой литературе каких-то указаний на очевидность преемственности между ними. В чем Прокофьев наследовал Баху?
Алексей Шевченко: Прямой стилистической связи здесь нет, мы и не пытаемся её найти. Но Неоконченная соната до диез минор для виолончели соло — это последнее произведение Прокофьева прощальное, очень возвышенное, с предчувствием вечности. Бах — это не в последнюю очередь образец высокого этоса в музыке, и параллель между Прокофьевым и Бахом осуществляется в нашей программе на этом уровне.
ЭВ: Мне показалось, что само название программы представляет собой вызов — ответ тем музыковедам, которые считают, что у Баха нет последователей. Вы очевидно не разделяете это мнение?
Алексей Шевченко: То, что у Баха были последователи — это как раз традиционная точка зрения. Конечно, Бах был последним композитором эпохи барокко и действительно музыка его сыновей и учеников относится уже к галантному стилю. Но у Баха было множество учеников и, хотя бы поэтому нельзя говорить об отсутствии у него последователей.
Музыка, как и любая культура — это преемственность. Культура передаётся от учителя к ученику, от поколения к поколению. Да, книга Швейцера о Бахе начинается пассажем о том, что к Баху всё приходит и от него ничего не идёт. Но утверждение это имеет явно полемический характер, Швейцеру было важно показать не то, что Бах был источником всей последующей музыки, это и так никто не оспаривал, а то что Бах был венцом, суммой, итогом целой эпохи. Эпохи, которую ещё предстояло открыть.
ЭВ: А почему у Вас в программе нет Шостаковича, например, которого называли «Бахом современности», или, скажем, Рахманинова? На ваш взгляд, в России самым ярким последователем Баха был Сергей Прокофьев?
Алексей Шевченко: Конечно, говорить об этом буквально опасно, потому что есть композиторы, которые обращались к таким жанрам, как прелюдия и фуга. Таких музыкантов проще отнести к «баховской линии». В частности, это Д.Д. Шостакович или Ю.М. Буцко, создавший замечательный Полифонический концерт, состоящий из 19 контрапунктов, с явной аллюзией на «Искусству фуги» Баха. Северным Бахом ещё называли композитора XIX века князя В.Ф. Одоевского, которого больше знают, как писателя, в частности автора «Городка в табакерке».
Владимир Фёдорович Одоевский был также органистом. У него был домашний орган под названием Себастианон. Одоевский был адептом Баха, кстати ему принадлежит идея, которую часто приписывают Глинке, о соединении европейского контрапункта и русского мелоса.
В самом деле тему последователей и наследников Баха невозможно полностью раскрыть в одной программе. Слишком пышным был расцвет музыки в ХХ веке, слишком многие композиторы так или иначе обращались к Баху. В любом случае эта Неоконченная соната Прокофьева в наших концертах с Александром неизменно становится одним из смысловых центров программы, и всегда после концертов подходят люди, которые особенно благодарят именно за эту вещь, говорят, что именно она стала для них подлинным открытием. Возможно, это и ещё и потому, что Прокофьев особенно близок Александру, он из тех музыкантов, кому по плечу тот высочайший уровень задач, который предъявляет эта музыка к исполнителю.
ЭВ: На мой взгляд, в Органных вечерах в Кусково, где Вы являетесь постоянно участвующей в программе звездой органа, Елена Привалова сумела собрать всех тех, кто ценит Баха сегодня в России: и музыкантов, и слушателей. В усадьбу приходит особенный, вдохновенный зритель. Это моё ощущение, или Вы, как исполнитель тоже видите зрителя воспитанного, ищущего и ждущего соприкосновения с прекрасной музыкой в прекрасном исполнении?
Алексей Шевченко: Я разделяю Ваше ощущение по поводу Органных вечеров. Фестиваль идёт уже больше 12 лет, и публика его полюбила; он стал одной из важных органных площадок.
