Как мне вчера сказал главный редактор нашего издания, в чрезвычайный условиях — в условиях пандемии надо вести мою рубрику в форме репортажа. И это правильно, потому что нашим читателям не нужны повторения других мыслей, а нужно узнать правду здесь и сейчас.
Вчера меня посетил мой старый знакомый — известный священник-традиционалист, настоятель одного из очень известных православных храмов. К слову сказать, его храм никогда не закрывался. Этот храм был эпицентром традиционализма по двум причинам: первая и самая главная: он располагается при кладбище первых похороненных жертв красного террора, где покоятся казацкие офицеры и офицеры Добровольческой армии. Второе: при храме велись курсы, посвящённые истории отечества и Святоотеческой традиции.
Наш ужин был посвящён одной-единственной теме: традиционализм и семья в условиях нового коронавируса. Мнение батюшки меня поразило. «Пандемия укрепляет семью», — сказал он. Я спросил себя: «Как это?». А вот как — трудности сплачивают, трудности высвечивают скрепы, трудности накладывают особые морально-этические обязательства на членов семьи.
Вернёмся к началу разговора. Сегодня в Испании уже почти 30’000 инфицированных COVID-19 и 1’000 погибших от этой болезни. Наступили тяжёлые, поистине страшные времена. Дело в том, что в этих условиях человеческие отношения и семья как их высшая форма делают жизнь легче, проще, даёт веру в завтрашний день.
Испанские учёные, как и всякие учёные, не могут существовать без размышления и без когнитивного процесса. Мне вспоминаются здесь слова Олега Табакова: «Я не могу без профессии. Если потребуется, я сам буду платить за то, чтобы появляться на сцене». Так и здесь. Учёные не могут обойтись без исследования и без выстраивания своих теорий и гипотез.
Они пришли к мнению о том, что демократическое государство — вещь весьма дорогостоящая. Дешевле автократический строй, где половину или даже большую часть материальных благ можно отдать небольшой части элиты, на всю элиту крупного куша не хватит.
Так, например, сложилось в «управляемой демократии» в России, авторство которой приписывают Владиславу Суркову. Суть её в том, что во главе олигополии, состоящей из 100 семей, поставлена одновластная фигура верховного правителя, который и стоит «на хозяйстве». Такая структура, характерная для эпохи Ранневизантийской империи, получившей название Восточной деспотии, была уместна для неразвитого позднерабовладельческого строя при азиатском способе производства. Главное противоречие автократических моделей, к которым относится российская, в том, что производственные отношения входят в непреодолимое противоречие с застарелыми и неразвитыми формами управления экономикой и обществом.
Другими словами, невозможно развивать экономику в неразвитом обществе, и экономика не будет развитой без развитой демократии, прежде всего без развитых форм представительской демократии — без свободного волеизъявления и свободного формирования асоциацизма. То есть, свободных объединений свободных граждан при свободном волеизъявлении.
Это стало понятно и в Испании в 1975 году после 40 лет автократического режима фашистского типа во главе с генералом Франко. Сам бизнес-класс, прежде всего крупный капитал, продиктовал «бункеру» (представителям остатков властной структуры ушедшего диктатора) условия о необходимости создания реальной демократической структуры для возможностей континуитета, для продолжения существования капитализма на новом витке развития технологии и науки.
Было подсчитано (этим занимался CEOE во главе с Карлосом Ферер Салатом во время его визита в ИМЭМО в начале 1990-х годов, автор этих строк задавал ему вопрос и получил ответ), что крупному капиталу в Испании будет дешевле пойти на уступки по формированию демократического общества, в частности, развитию профсоюзов и форм парламентаризма, чем допустить очередную затратную гражданскую войну, которая в результате приведёт к немереному отставанию испанской экономики в условиях нарастающего быстрыми темпами технологического процесса конца 1980-начала 1990-х годов.
Создавалось впечатление, что мозговой центр испанской экономики концентрировал внимание на формировании оптимальной модели развития экономики, базирующейся именно на самых прогрессивных на тот момент демократических формах развития общества, действующих в Голландии, Бельгии, Швейцарии и ряде примеров скандинавских стран, прежде всего Швеции, Дании и Норвегии.
На мой вопрос, почему именно демократия способствует развитию экономики (а не автократия, которая может создать жёсткие централизованные, основанные на командно-административной системе формы управления экономическими процессами), Карлос Ферер Салат достойно ответил: «Мы это уже проходили — это не работает. Максимум, на что здесь можно рассчитывать, так это на 10-15 лет, а далее будет взрыв». Разумеется, речь шла не о взрыве, о котором говорил и писал Стивен Хокинг (он утверждал, кстати, о том, что он знает, что было во Вселенной до Большого взрыва).
Испанские учёные всех мастей в условиях пандемии нового коронавируса думают о том, что будет с Испанией после наступления так называемого послепандемического периода, когда экономика опять заработает. Все учёные — от правых до левых — утверждают одно: матушка-демократия спасёт экономику. И верно, основной капитал, который так стремительно тает на глазах, создавали люди. Создадут его они и вновь. Но для этого нужен элементарный творческий подъём масс и энтузиазм масс. А он возможен лишь в одном случае: когда демократия в стране присутствует не на бумаге, а на деле.
