Мои размышления относительно празднования столетия Первой мировой войны связаны, прежде всего, с тем, почему именно её итогам придаётся сегодня столь большое значение как в средствах массовой информации, так и на страницах академической печати. И в самом деле, почему итогам Первой мировой войны придаётся сегодня такое значение? А вот почему.
На первый взгляд, небольшой продолжительности с точки зрения истории период союзнических отношений между Россией и Францией (так называемая Антанта, по-русски «согласие») длился всего ничего, каких-то пятнадцать лет. Как известно, уже накануне окончания Первой мировой войны особо доверительные отношения, которые имели место между двумя государствами, сошли на нет.
Как ни странно, на авансцену вышли российско-германские отношения, задвинувшие далеко вглубь мизансцены доверительность между Парижем и Российской столицей.
В чём тут вопрос? Мне представляется, что в долгосрочной перспективе российско-европейские отношения не просто стратегические, а единственно возможные в условиях геостратегического измерения России. Все размышления на тему о развороте нашей страны на Восток — не более чем важные, но тактические ходы современных международных отношений.
Дело в том, что Россия по своим характеристикам геостратегического характера — хоть и не европейская страна, но исключительно «европеистская». Её азиатское измерение — не более чем попытка нетрадиционно мыслящих философов поискать ответ на самый главный вопрос политической истории России: каково место этой страны в геополитической цивилизации. Если Россия — это самостоятельная цивилизация (православная ли, славянская ли, российская ли, хоть по Хайтингтону, хоть по Тойнби), то, как ни крути, в сумме определяющими факторами для российского самосознания и самоощущения как единой общности — это нечто единое целое, ориентированное как на моральные, так на нравственные, так на культурные, политические и социально-экономические ценности, происхождением и истоками которого в основном (хоть и с известной долей влияния Азии) является европейская колыбель.
Обратите внимание, что ни одна элита в истории России за последние триста лет со времён установления династии Романовых (по крайней мере), и по сегодняшний период (безусловно, включая восемьдесят лет пребывания большевиков у власти) не жила ни одного дня какими-либо иными ценностями (ни африканскими, ни латиноамериканскими и т.п.). И в самом деле. Даже те ценности, которые мы привыкли считать чисто российскими (идеология большевиков, например) — это ничто иное, как западноевропейская интервенция в том или ином виде. Что касается коммунизма-большевизма-марксизма, то даже студент-первокурсник теперь знает, что эти идеи сформировал Запад для реализации его на Востоке инструментами радикальных социально-демократических партий.
Так было в России, так было в Китае. Не будем забывать, что Сунь Яцсен был поначалу радикальным социалистом. А уж от него перекинулись идеи как к группе Мао Дзе Дуна, так и группе Чай Канши. До сих пор на Тайване чтится имя Сень Яцсена чуть ли не как родоначальника современного островного китайского государства.
Таким образом, так называемая Русская идея, которую последние восемьдесят лет считал таковой большевизм — ничто иное, как радикальная политэкономическая теория, густо сдобренная атеизмом и этатизмом.
Десятое-двенадцатое ноября — дни празднования столетия окончания кровопролитной мировой бойни, в результате которой исчезли четыре империи: Российская, Германская, Австро-Венгерская и Оттоманская. Катализатором изменения политической карты мира были три торговые войны, которые предшествовали грядущей «горячей» Первой мировой войны. Какой итог можно подвести сегодня под событиями тех лет?
Первое, что приходит на ум — что надо решить две кардинальные задачи. Я имею в виду, на взгляд, проецируемый из Москвы на всю глобальную панораму международных отношений. Первое — то, что Россия не должна ни сближаться, ни расставаться с Европой и европейской цивилизацией. Россия просто-напросто должна быть Европой и исходить из того, что Россия — это хоть и очень своеобразная, но Европа. А что, Турция или Албания — не Европа?
Россия должна (другого пути не существует) укреплять отношения с ведущими столицами мира. Какие бы холодные ветра ни дули бы на широкие просторы великой Московии. Россия должна, обязана (это её долг перед Всевышним, перед своей историей и цивилизацией) добиваться взаимопонимания через все возможные инструменты, доступные ей по любым каналам: от религиозных до межгосударственных.
Представленный ей раз в сто лет случай — приехать на празднование итогов Первой мировой войны — надо использовать для установления (лучше сказать, возобновление) доверительных отношений с главными столицами Европы, прежде всего Парижем, Берлином, Лондоном, а теперь и Брюсселем.
Второе, о чём хотелось бы сказать, бегло разглядывая приехавших на празднование годовщины мировых лидеров, это то, что они — представители своих национальных государств — должны, на мой взгляд, проанализировать в том числе и причины мировых войн. Я имею в виду не видимые причины (мы их знаем, это торгово-экономические конфликты), а причины глубинные, так называемые цивилизационные.
Любой студент-первокурсник Вам скажет, что Первая мировая война началась из-за Эльзаса и Лотарингии, из-за извечного франко-германского спора за обладание и контроля над углём и сталью. Но ведь если это так, и было ясно, что есть непреодолимые экономические интересы, то почему не был найден консенсус, не достигнуто согласие и взаимопонимание? Почему не нашли решение чисто экономического спора? Если все, как нам теперь говорят, страны-участники конфликта были против жертв (о которых они прекрасно знали до начала конфликта), почему нельзя было найти политического решения, что мешало? Ведь Вторая мировая война — продолжение Первой мировой войны.
Поймите, это не издание новой книги. Это переиздание новым тиражом уже известного «произведения». Вопрос: почему Европа не научилась до сих пор вести мировые дела без использования насилия. Если все знают, что насилие — это гнусно, отвратительно, преступно и бесчеловечно, откуда такое людоедское восприятие «делания» мировой политики?
Почему нельзя провести мировую конференцию, пусть с теми же участниками, которые приехали на празднование этой годовщины, где обсудили бы один-единственный вопрос: как сделать так, что при нынешнем развитии производственных отношений и производительных сил в условиях царствования четвёртой технологической революции не применить «мировой интеллект» и не разработать парадигму системы и структуры международных отношений, механизм которой позволил бы сегодня, в двадцать первом веке, обеспечить устойчивое экономическое развитие, но без доведения его (этого развития) до каких-либо силовых и агрессивных форм решения экономических споров.
Ясно одно, что ни ВТО, ни тем более ООН не справляются и не могут справиться со стоящими перед человечеством задачами. Только обладатели политической воли (те, которые сегодня-завтра находятся в Париже по приглашению Макрона) могут это сделать в одночасье. Как говорила моя покойная бабушка: «Так, запросто, сидя за круглым столом за чашкой чая». Так пожелаем же сейчас всем собравшимся во Франции мировым лидерам плодотворной работы и успехов на самом главном для них поприще — приложении их властных полномочий на благо созидания и мира.
