Наполеон принял решение сделать столицей своей империи именно Милан. Как и почему этого не произошло в реальной истории — вопрос к тем, которые изучают астрологию. Астрологи — специалисты по звёздам, утверждают, что только после Эрфурта, когда фактически Александр I создал шпионскую паутину вокруг Наполеона, сделав Шарля Мориса Талейрана-Перигора своим главным союзником, планы были изменены. Почему — пусть это останется на совести этих прорицателей.
Мы знаем одно: история не знает сослагательного наклонения. Милан не стал столицей империи Наполеона, не стал столицей Италии, но был и стал столицей Ломбардии. А это немало.
Политическое объединение современной Италии Лига Севера, возглавляемая Маттео Сальвини, играет чрезвычайно важную роль в расстановке сил и средств на Апеннинах. Именно эта правая партия, флаг которой так напоминает английский флаг (на белом фоне изображен красный крест) сопротивляется, причём очень своеобразно, проникновению мигрантов на полуостров.
Пресса итальянского севера очень подробно излагает суть позиции «северян» по чрезвычайно важному вопросу: размещению большого количества иммигрантов на своей территории. Она пишет о том, что если допустить полномасштабное проникновение миграционных потоков, как это происходит в Средней и Южной Италии, то заметно снизится медианный уровень жизни «северян», который является самым высоким на Апеннинском полуострове.
Руководство Лиги Севера шлёт воздушные поцелуи центральному правительству в Риме в знак солидарности и полного одобрения его политики в целом. Однако втихаря, почти шепотом, один на один они говорят: мы не пустим большое количество мигрантов на свою территорию и ваши аргументы относительно того, что наша экономика не справится без дешёвой рабочей силы, не убеждает нас. Мы своих работников готовы поощрять, вплоть до двукратного увеличения средних зарплат, лишь бы не пускать ещё больше мигрантов.
Как пишет печать, аргументы правительства Италии сводятся к высказываниям типа «вы что же, не итальянцы, что ли?», и вызывают горькую усмешку у северян. Они отвечают, что они очень даже итальянцы, но только серьёзные итальянцы, которые хотят жить в покое, чистоте и с относительно высоким уровнем жизни. «Мы не хотим ни религиозных, ни расовых, ни этнических разборок; мы хотим быть не просто Италией, но и свободной, цивилизованной демократической Европой», — говорят они. При этом Лига Севера чётко и однозначно поощряет как внутренний, так и въездной туризм в своей зоне.
Туризм в Ломбардии организован хорошо, на высоком профессиональном уровне, и даёт высокую отдачу. Власти умеют работать с туристами, любят это, и вся инфраструктура как для городского, так и сельского туризма здесь есть. Что же касается пресловутого тезиса о том, что итальянские власти до бесконечности эксплуатируют свои культурные ценности, не создавая ничего нового для современного туризма, как минимум он несостоятелен.
Дело в том, что на севере Италии сосредоточено такое количество выдающихся объектов культуры, что грех их не эксплуатировать. Если брать сам Милан, то город буквально нашпигован выдающимися объектами культуры.
Не хочу говорить банальности, однако скажу, что даже если в городе останутся Миланский собор, замок Сфорца, Ла Скала и картинные галереи, то и тогда Милан не перестанет быть объектом высокого туристического внимания.
Милан удивительно привлекателен с точки зрения архитектуры и ландшафтного озеленения. Он наделен высокими образцами разных эпох и является эталоном устройства зеленых насаждений. Миланцы отличаются удивительным отношением к атмосфере города, его привлекательности и удобству жизни.
Обратите внимание, как жители привязаны к своим трамваям. Долгие годы считалось, что Москва — город с глубокими традициями привязанности к трамваям и троллейбусам. Но едва С. Собянин объявил о том, что город «пересядет» на электробусы и автобусный парк, как москвичи с лёгкостью отказались от традиционных любимцев. В Милане наоборот. Трамваи видоизменяются, меняют внешний облик, маршруты, объёмы, и даже концепцию — но они живут. В городе сосуществуют как скоростные трамваи, так и ретромаршруты начала XIX века. Для миланцев трамвай — что-то наподобие визитной карточки, как и для жителей Лиссабона.
Но самое удивительное и трогательное, что отличает миланцев от всех остальных — их удивительная, трогательная и глубокая привязанность к своему главному объекту городской архитектуры: Миланскому кафедральному собору.
Я много видел кафедральных соборов, от высоких образцов готической архитектуры до примеров неоклассицизма, но Миланский собор я бы поставил в одном ряду с Нотр-Дам-де-Пари, Кельнским собором и собором в Реймсе, сделав особое замечание: то состояние духа и тела, которое обретает оказавшийся в соборе человек, не сравнимо ни с чем. Посетитель находится как бы в наркотическом опьянении, галлюциногенности, при этом сохраняя твёрдую память и трезвый ум. Вокруг же всё как бы погружается в дымку и обретает флёр возвышенного духовного состояния.
Многие объясняют это тем, что храм был построен людьми, знавшими эзотерические приёмы воздействия на людей. Другие склонны считать, что гвоздь из тела Христа, находящийся под потолком, влияет на состояние духа пришедшего в храм.
Но ясно одно: храм настолько необыкновенно красив как внешне, так и изнутри, что захватывает дух. И одного этого достаточно для того чтобы в человеке вызвать все вышеперечисленные духовные и эмоциональные переживания.
Сегодня у каждого есть возможность средствами интернета познакомиться с историей и даже получить визуализацию истории храма, сделав себя таким образом причастным к духовной и культурной жизни прихода этого замечательного культурного и культового сокровища. Каждому я советую побывать в Миланском соборе и вы убедитесь, что мои слова — лишь малая толика того, что можно сказать о нём.
В своё время, когда Наполеон задумал провести здесь коронацию себя и своей жены, он отверг все предложения своих маршалов короноваться в Нотр-Дам-де-Пари и настоял на том, чтобы Папа Римский прибыл в Милан для выдающегося исторического события, что в конце концов и было сделано. Корона была вознесена на голову Бонапарта в Миланском соборе в знак признания силы и владычества генерала-революционера над поверженной Европой, а церковь подчеркнула свою высокую роль мироносца.
