Три десятилетия назад социолог Джек А. Голдстоун предсказал, что в 21 веке Америка получит президента-популиста, который посеет конфликт. В 2010 году другой учёный, Петр В. Турчин, наложил модель Голдстоуна на историю США и обнаружил, что страна движется к «бурным двадцатым» – периоду протестов и насилия. Избрание Трампа, штурм и захват Капитолия стали лишь первыми проявлениями противоречий, накопившихся в Штатах.
Демографо-структурная теория учёных исходит из того, что, с одной стороны, изменение населения трансформирует поведение государства, элиты и простых людей. С другой стороны, периоды политической нестабильности – это результат трёх грехов, которые совершают элиты, столкнувшись с изменениями.
Во-первых, перед лицом всплеска рабочей силы, сдерживающего рост заработной платы и производительности, элиты стремятся забирать себе большую часть экономической выгоды, усиливая неравенство.
Во-вторых, столкнувшись с ростом конкуренции за богатство и статус внутри своей страты, элита останавливает социальные лифты, чтобы защитить себя и свое потомство. Например, в меритократическом обществе элиты ограничивают места в ведущих университетах, повышают требования к поступающим и стоимость обучения, чтобы благоприятствовать детям тех, кто уже добился успеха.
В-третьих, стремясь сохранить свои растущие состояния, они делают все возможное, чтобы противостоять налогообложению своего богатства и прибыли, даже если это означает, что правительство лишается необходимых доходов. Это ведет к разрушению инфраструктуры, сокращению государственных услуг и быстро растущим государственным долгам.
Именно эти проявления эгоизма элиты приводят к революциям. Лидеры, которые нацелены на объединение общества и решение государственных проблем, могут управлять конфликтом и откладывать кризис. Вожди, стремящиеся получить выгоду из разногласий, приближают катастрофу.
Как правило, пишут авторы, напряженность возникает между элитной группой, защищающей свои нынешние привилегии, и «реформаторами», стремящимися заручится поддержкой населения для серьезных изменений по смягчению неравенства.
Каждая сторона пытается представить другую как смертельную угрозу для общества, создавая столь глубокую поляризацию, что мало что можно изменить. Проблемы тем временем усугубляются, пока не наступит кризис, который взорвет хрупкий социальный порядок.
Такое положение дел наблюдалось накануне всех великих потрясений: Французской революции 18-го века, европейских революций 1848 года и Гражданской войны в США 19-го века, российской и китайской революций 20-го века, и многочисленных «цветных революций» 21-го века.
Поэтому находя сейчас очень похожие условия в США, авторов берет оторопь. Это совсем не то, что они хотели бы обнаружить, живя в этой стране в это время.
Используя свою модель, ученые отследили показатели общественного благосостояния и политической поляризации: отношение средней заработной платы рабочих к ВВП на душу населения, ожидаемой продолжительности жизни, количество новых миллионеров и их влияние на политику, степень строгого партийного голосования в Конгрессе и количество смертельных беспорядков, терроризма и политических убийств. В результате в истории США обнаружилась цикличность – страна находится в конце второго большого цикла, который характеризуется ростом политической напряженности.
В последние два десятилетия показатели кризиса в Америке выросли так же резко, как и за десятилетия до Гражданской войны. Дело не только в том, что к концу 2010-х годов общее неравенство выросло до уровней, невиданных со времен Позолоченного Века; Средняя заработная плата по отношению к ВВП на душу населения также упала до исторически низкого уровня.
В ноябре прошлого года, обращая внимание на рост расовых протестов, авторы задавались вопросом: «Неужели США движутся к еще большим протестам и насилию?», и отвечали: «Да! Практически любой сценарий выборов этой осенью, вероятно, приведет к массовым протестам в масштабах, которых мы не видели в этом столетии».
«Американская исключительность была основана на сотрудничестве — между богатыми и бедными, между правительством и населением. С момента зарождения нации единство экономических классов и различных регионов было чудом для европейских наблюдателей, таких как Сент-Джон де Кревекёр и Алексис де Токвиль. Этот дух сотрудничества распался в середине девятнадцатого века, что привело к первой «Эре раздора» в американской истории. Он был преобразован во время Нового курса как неписаный, но вполне реальный общественный договор между правительством, бизнесом и рабочими, ведущий к новой эпохе процветания и сотрудничества в послевоенной Америке. Но с 1970-х годов этот контракт был расторгнут в пользу контракта между правительством и бизнесом, который недофинансировал общественные услуги, но щедро вознаграждает прирост капитала и корпоративную прибыль.
Хотя этот новый неолиберальный договор в некоторые периоды приводил к экономическому росту и увеличению занятости, рост в целом был более медленным и гораздо более неравномерным, чем в первые три послевоенных десятилетия. За последние двадцать лет реальный средний доход домохозяйства не изменился, в то время как потеря высокооплачиваемых рабочих мест из-за технологий и глобализации привела к снижению реальной заработной платы для многих работников, особенно для менее образованных мужчин.
В результате американская политика превратилась в модель, характерную для многих развивающихся стран, где одна часть элиты стремится заручиться поддержкой рабочего класса, не делясь богатством, не расширяя общественные услуги и не жертвуя ради увеличения общего хорошо, но убедив рабочий класс в том, что они окружены врагами, которые их ненавидят (либеральные элиты, меньшинства, нелегальные иммигранты) и хотят отобрать то немногое, что у них есть. Эта модель порождает поляризацию и недоверие и тесно связана с гражданскими конфликтами, насилием и упадком демократии».
Интересно, что описанную ситуацию авторы явно примеряют на Дональда Трампа, однако с тем же успехом её можно надеть и на Байдена – новоизбранного президента, как представителя либерального крыла, ведь именно его представители были руководителями США до Трампа.
Турчин пишет, что, несмотря на прогнозируемый рост политического насилия, случившийся штурм Капитолия произвел на него шоковое впечатление: «За последние годы мы привыкли к виду революционных толп, врывающихся в правительственные здания в таких странах, как Украина, Армения, Таджикистан… Но, чтобы подобное происходило в Вашингтоне, в этой цитадели демократии и верховенства закона?! Это, действительно, ошеломляет».
«Возможно, — говорит он, – шок от штурма Капитолия подтолкнет наших политических лидеров к действиям, направленным на преодоление структурного давления. Самое важное из них – обратить вспять тенденцию к увеличению массового обнищания. Теперь, когда второй тур выборов в Сенат США в Джорджии закончился, демократы контролируют Белый дом и обе палаты Конгресса. У администрации Байдена есть два года, чтобы перевернуть «Титаник» американского государства. Удастся ли им это? Будущее покажет».
По материалам Guardian, Noama и др.
