На прошлой неделе в Москве прошёл ежегодный музыкальный фестиваль, посвященный дню рождения русского композитора, пианиста и дирижера Сергея Васильевича Рахманинова – «Рахманиновские дни».
В Камерном зале особняка Рахманиновского Общества на Большой-Ордынке, где стоит личный рояль прославленного композитора, собрались большие мастера музыкального Олимпа, лауреаты российских и международных конкурсов, выступающие на самых известных мировых сценах.
Что привело яркие «звёзды» на эту скромную концертную площадку? И каково их личное отношение к творчеству знаменитого музыканта?
Об этом читателям культурно-политического журнала «Э Вести» рассказывают артисты, открывшие первый день фестиваля, – всемирно известный пианист-виртуоз Борис Березовский и обладательница чудного по красоте тембра и проникновенности сопрано Яна Иванилова.
ЭВ: Борис Вадимович, Вы чередовали «месяца» из «Времён года» П.И. Чайковского, которые традиционно исполняются циклом, с романсами Рахманинова и Метнера. Это было непривычно, но органично. Почему такое решение? И что для Вас значит имя Сергея Васильевича Рахманинова?
Борис Березовский: Известна такая знаменитая история: когда Чайковский впервые услышал оперу Рахманинова «Алеко», он чуть ли не вывалился из ложи, аплодируя молодому композитору. Пётр Ильич первый оценил его талант, а так как сам был композитором «номер один» в России, и останется им, слава Богу, — он специально выразительно «вырывался» из ложи, чтобы показать залу свою симпатию Сергею Рахманинову. Поэтому и в нашей программе они — рядом.
Метнер, же, очень любил Рахманинова, всячески поддерживал его и помогал. Они дружили.
Получилась вот такая картина — «Времена года» Чайковского чередуются с романсами Рахманинова и Метнера. Одно время. Одна московская композиторская школа.
Что касается моего отношения Рахманинову – я его обожаю.
Он один из любимейших моих композиторов и самый близкий. Он уникальный, неповторимый. Его музыкальный мир – только рахманиновский, — ни на кого не похожий.
«Рахманиновское Общество» связано с его именем, активно действует, продвигая его творчество, и, потому, на любую возможность сыграть его музыку я всегда откликаюсь. Зал в особняке этого Общества очень уютный, небольшой, симпатичный, идеальный для камерной музыки. Так было и в своё время, когда возник этот жанр. Здесь рояль, на котором играл сам Рахманинов и особая атмосфера, которая и должна быть во время концертов камерной музыки. В больших залах много публики, что, конечно, тоже хорошо, но атмосфера такой камерности, как здесь, очень помогает, особенно в исполнении романсов, которые всегда исполнялись в гостиных.
ЭВ: А что Вы можете сказать о нашей публике?
Борис Березовский: Она замечательная! Одна из лучших в мире. Её много, она разнообразна, и я ей благодарен.
Очень много молодых, любящих музыку, преданных, и готовых помогать всегда, если полюбили кого-то. Это очень ценное качество. Их гораздо больше, чем в других странах.
Но Рахманинова обожают везде. Во всём мире, когда нас видят, так и говорят о его концертах: «Мы обожаем Рахманинова!»
Есть и такая снобистская интеллектуальная элита, которая не признаёт его музыки. Я серьёзно к ним не отношусь, потому что эти люди без сердца, без души. Все, у кого есть душа – любят Рахманинова. В его музыке беспредельная красота… Океаническая!..»
Борис Березовский играл не только соло на рояле, создавая объёмные, яркие, выразительные, полные изящества и лёгкости живые музыкальные миры-миниатюры «Времён года» П.И. Чайковского, но и аккомпанировал Яне Иваниловой романсы того же Чайковского, Метнера и Рахманинова, от которых «щемило» сердце.
Он показал себя как удивительный ансамблист, — «нежнейший», по выражению самой певицы; «Он очень любит голос. Когда поёшь с ним в ансамбле, такое чувство, что тебя и твой голос несут как «на ручках»… как «пёрышко»… так тонко он тебя чувствует. С ним петь очень комфортно. Его пианизм уникальный, изысканный. Звуки переливаются, светятся!.. Они чудесные, прозрачные, трепетные… Это та музыка, в которой я живу», — сказала певица.
ЭВ: Легендарный лётчик, Герой Советского Союза, Генерал-полковник авиации М.М. Громов не раз говорил, что мечтает о том, чтобы после его смерти над ним не гремели прощальные залпы орудий, а прозвучал любимый им «Вокализ» Рахманинова…
Яна, в чём же очарование Рахманиновской вокальной музыки? И чем дорог Вам сам Рахманинов?
Яна Иванилова: «Как Пушкин – наше всё в мире слова, так для меня Рахманинов – наше всё в мире музыки. Как и Чайковский.
Рахманинов – явление настолько уникальное и всеобъемлющее, что можно сказать – его музыкой написан весь двадцатый век России. В ней есть абсолютно всё: и трагедия, и красота, и душа, и природа… Это божественная музыка!
Если говорить о вокальном творчестве, то, к сожалению, очень много романсов его не звучит. Романсовый жанр как-то уже скомпроментирован. Камерное вокальное музицирование — изыск и редкость. К этому нужно подходить очень серьёзно, а зачастую, люди либо не готовы вокально, либо поют то, что слышат, что привычно и популярно.
Романсы – это творческая лаборатория. Кроме инструментальной музыки в них есть слово и образы. Картина, которую в романсе пишет Рахманинов – удивительная, прекрасная! Она напоминает мне полёт «Икара», — его кружение над рекой, когда он летит в начале фильма Тарковского «Андрей Рублёв». Здесь есть какой-то отрыв… надмирность… Так и в музыке романса Рахманинова есть нечто такое, что невыразимо, что дорого каждому человеку, что созвучно его душе.
Сегодня звучали произведения из второго тома романсов Рахманинова, который исполняется гораздо реже, чем первый. А ведь в его романсах есть, я бы сказала… пророчества. Его последний 38 опус романсов, написанный в 16-м году, где почти все они — на стихи поэтов символистов, – это откровения, после которых он уже ничего не писал. Ни песен, ни романсов.
Изданы были только семь: «Ночью в саду у меня» (Исаакяна, пер. А. Блока), «К ней» (А. Белого), «Маргаритки» (И. Северянина), «Крысолов» (В. Брюсова), «Сон» (Ф. Сологуба) и «Ау» (К. Бальмонта). Их символизм – общая картина о том, как Россия, подобно «Граду Китежу» уходит под воду, погружается в небытие. На дно реки Леты.
Позже он напишет ещё две песни-романса на духовные темы, которые у нас не публиковались, и в советское время о них вообще никто ничего не знал.
Первый – «Молитва» на стихи Великого князя Константина Романова (К.Р.), а второй – «Всё хочет петь!» на стихи Фёдора Сологуба.
Они-то, как раз и выводили из этого «Ау!.. Я жду тебя!», — где он и себе написал пророчество о потере России перед эмиграцией.
В романсе «Молитва» на стихи К.Р. («Научи меня Боже любить всем умом Тебя, всем помышленьем…») — всё славит Бога, — пламенеющие серафимы, рахманиновская неповторимая колокольность… Аналогов этому нет.
И я понимаю, почему он потом не писал больше романсов. Он поднимал в них всю эту историю с Россией как бы в Царствие Небесное, Царство Божие… и завершил такое своё устремление последними двумя «песнями».
Для Рахманинова романсы были чем-то сокровенным. Они обычно небольшие, но в них заключена квинтэссенция. Это глубокие и прекрасные картины, которые необходимо осмыслять, переживать, погружаться в них.
Это большой труд для исполнителя, но, когда получается передать эту рахманиновскую глубину и красоту – равнодушных уже не остаётся».
~~~
Подобно восхитительным цветам в саду, что изливают аромат своих гармоний, творения великих – Рахманинова, Чайковского, Римского-Корсакова, Глинки, Бетховена, Шопена, Брамса – пленяли слух гостей, наполняя их сердца восторгом.
Здесь звучала настоящая душа России, и всем творческим многообразием совершалось подношение великому имени, и праздновалось бессмертие мирового русского гения.
