Прошло несколько десятилетий, а оценка личности и деятельности реформатора социалистической экономики, превратившего её в современную олигархическую, вызывает ожесточённые споры. Кем был Егор Гайдар, осуществивший переход от плановой экономики к «рыночной», начавший приватизацию и «либерализовавший» цены? На этот вопрос на посвящённом реформатору «Гайдаровском форуме» попытались ответить его соратники и сторонники, по-прежнему находящиеся в той или иной мере у власти в стране.
Казалось бы, что интересного можно почерпнуть у апологетов шокового метода проведения реформ, которые принесли столько страданий россиянам? Но нет, кое-что было. Главное, пожалуй — это признание того, что Гайдар применил известные экономические методы к практическим установкам политической элиты своего времени (отсюда мы делаем вывод: выполнил, так сказать, её заказ).
Наиболее откровенным в этом признании был Пётр Авен, Председатель Совета Директоров Альфа-Банка и соратник Гайдара по реформированию экономики. Он начал свою памятную речь с панегирика: «Гайдар стоит в одном ряду со Столыпиным, Витте…». Красиво, не правда ли? Но тут прозвучало неожиданно смелое высказывание: «Все, что он делал до отставки, на мой взгляд, не имеет отношения к науке… Гайдар все понимал, но не был нацелен на науку. Он знал, как все устроено, и наука его не интересовала. Он писал статьи для лобби, это была блестящая публицистика для масс. Не надо делать из него учёного. Не теоретическая часть, а история его судьбы должна быть исследована вместе с приватизацией».
Это признание вызвало замешательство в рядах реформаторов. После упрёков в свой адрес другого соратника — Анатолия Чубайса — Пётр Авен было попытался частично взять свои слова обратно. Но слово — не воробей.
Оценка Гайдара, прозвучавшая из уст Авена, вполне корреспондировалась с оценкой человека науки, имеющего огромный авторитет в кругу учёных — академика Револьда Энтова. В своём выступлении он напомнил о роли этой личности в науке, но подчеркнул не его собственно научную значимость, а политическую — смелость в формулировке задачи, на которую никто из академических кругов не мог решиться. «Гайдар писал во введении к своей книге, — вспоминал он, — что социалистическую экономику реформировать было невозможно. В условиях правления компартии и репрессий это был протест. С самого начала было ясно, что речь идёт о новом слове в реформах, которые должны были привести экономику к исключению чрезвычайных ситуаций».
Учёный подчеркнул, что вокруг личности Гайдара был создан и другой миф — миф о том, что он был рыночник. «Он тогда говорил о логике рыночного производства, распределения и использования информации. Видимо, из-за этого возникло ощущение, что Гайдар — рыночник. Но абстрактные модели его не интересовали. Его больше волновались проблемы провалов государства, чем провалы рынка, например — таких провалов государства тогда никто не мог ожидать», — подчеркнул Револьд Михайлович.
Главным, кто твёрдо и последовательно отстаивал вклад Егора Гайдара именно в науку (не применение уже известных методов западных учёных, а именно теоретическую разработку новых), был Анатолий Чубайс: «Гайдар создал теорию перехода от социализма к капитализму, ему принадлежит научное обоснование переходной рецессии, например».
Но даже Анатолий Борисович не мог не признать несовершенства деяний покойного реформатора. «Чего не сделал Гайдар? Работу над ошибками. И мы её не сделали. Мы уделяли время политике, а не науке. Так, нами не были предвидены неплатежи, а масштаб этого явления превысил 40%».
Ошибки Гайдара каждый видит по-своему, и Чубайс оценивает их с точки зрения своих интересов, что естественно. Ну что ж, всем не угодишь. Если бы народ (я под этим подразумеваю некое большинство населения) был заказчиком реформ, то практик, а не теоретик Гайдар непременно провёл бы реформы в его пользу.
Знаете, говорят, что знаменитый злодей XIX века граф Аракчеев, мучивший людей разных сословий, был как собака предан своей любовнице и царям, которым служил. Его ненавидели и собственные крестьяне, и вся Россия. Но когда царь Александр Первый приказал Аракчееву написать проект реформы по отмене крепостного права в пользу крестьян, то его проект оказался самым гуманным и щедрым по отношению к ним. Гораздо более гуманным, чем то, что было сделано в 1861 году.
Так что, давайте не будем судить строго уже умершего Егора Гайдара. Дело ведь, как признают его соратники, не в его теориях, а в практических потребностях, для удовлетворения которых он и проводил свои печально известные реформы. А если бы назрел другой проект — поверьте, он бы его выполнил. Ведь как бы то ни было, до сих пор мы живём в той системе, основу которой заложил он. Умел, значит.
