Российское правительство много говорит о науке и о технологиях, но как-то чаще бывает, что первый вопрос замыкается на финансирование, а второй – на импорт технологий из других стран. На первый взгляд, если российская наука получит достойное финансирование, то и импорт технологий ей не понадобится – не оскудела русская земля талантами!
Но, конечно, не всё так просто. Одного финансирования не будет достаточно, потому что, во-первых, не всегда деньги попадают по назначению, во-вторых, основные потребители технологий – бизнесмены – не всегда готовы рассматривать российскую науку в качестве их поставщика.
О том, каковы системные проблемы взаимосвязи государство-бизнес-наука-общество, и как их решать, культурно-политический журнал «Э-Вести» поговорил с активным сторонником развития российской науки и её популяризатором — Первым замминистра образования и науки Григорием Трубниковым.
ЭВ: Григорий Владимирович, Вас называют одним из самых активных сторонников популяризации науки. Почему Вы так ратуете за её популяризацию?
Григорий Трубников: Странный вопрос. Я думаю, что каждый учёный должен быть сторонником популяризации науки.
ЭВ: Почему же, есть и те учёные, которые уверены, что популяризация имеет негативный оттенок и обесценивает знание.
Григорий Трубников: Нет. Мы – учёные (а я могу называть себя учёным) работаем на деньги налогоплательщиков. Практически всё финансирование науки, 70% — это деньги из государственного бюджета. Налогоплательщик имеет полное право знать, на что идут его деньги. Поэтому если ты не можешь обществу, стране объяснить на простом языке, что ты делаешь – то в его сознании {остаётся неопределённость}. Это не громкие слова, это функция, как у врача: «лечить людей – спасать людей».
У учёного основная функция – добывать новые знания. Он что-то ищет, при этом сначала пытается понять, а затем объяснить обществу, что он сделал. Показать или рассказать.
Есть разные учёные: те, которым это дано, и те, которым это не дано. Склад у всех разный. Кто-то возится в лаборатории с отвёрткой, а кто-то в этой же лаборатории имеет талант к тому, чтобы описать эти изобретения обществу. Это и есть популяризация, и учёное сообщество в целом должно её поддерживать. На мой взгляд, это непреложная часть любого научного исследования.
ЭВ: Вы знаете, мы делали большое количество интервью с учёными, и могу сказать, что их зачастую загоняет в тупик вопрос о том, востребованы ли их изобретения бизнесом. Это ещё понятно, если речь идёт о фундаментальной науке, но часто та же ситуация наблюдается и в прикладной науке. Не кажется ли Вам, что и эта целевая аудитория нуждается в информировании, популяризации науки?
Григорий Трубников: Согласен.
ЭВ: Применение на практике результатов научных исследований в России оставляет желать лучшего, и среди иностранцев зарождается мысль о том, что у нас чуть ли не ментальность такая, что мешает нам это делать…
Григорий Трубников: Вот здесь я не согласен. Я даже не считаю нужным объяснять такие очевидные вещи.
Вообще, науки национальной не бывает. Она всегда интернациональна. И везде её воспринимают более-менее одинаково.
Бизнес у нас, в силу структуры российской экономики, которая сформировалась в 1990-е годы, заинтересован в «быстрых проектах» — проектах, которые дают отдачу в течение 2-3 лет. Это не про фундаментальную науку. Но есть и такой бизнес, который делает ставку на фундаментальную науку, который понимает, что это вложения, которые дадут «выход» в течение 5-10 лет. Зато он становится обладателем технологий и интеллектуально независимым.
Бизнес тоже разный, причём везде. И в мире. Но у нас эта культура действительно недоразвита.
На мой взгляд, у нас есть перекос, созданный государством, конкретными обстоятельствами, которые заключаются в том, что учёный должен и добывать деньги, и проводить исследования, и заниматься популяризацией, и отчитываться, и осуществлять трансфер технологий.
Как правило, если учёный талантливый и яркий, то считается, что он должен всё это делать. Это неправильно, потому что есть разные люди. Да, есть те, у которых всё получается, но, как правило, человек силён в какой-то одной сфере, а в других сферах он может быть менее сильным, ему может не хватать времени или дара какого-то.
И абсолютно точно: нашей фундаментальной науке не хватает «технологических предпринимателей». Как бы это слово не казалось «забитым», но они должны быть в лаборатории. Знаете, как в улье, где есть пчёлы с разными функциями, или как в муравейнике. Должен быть исследователь, который 90% времени занимается исследованиями, а 10% времени – другим. И тот, кто 30% времени занимается популяризацией, 70% — исследованиями. А кто-то должен половину своего времени, не теряя связи с наукой, заниматься попыткой трансфера фундаментальных исследований в технологии.
В инновационной сфере делаются такие попытки, и 2-4 года назад был запущен ряд интересных инструментов такого плана. Я думаю, что академическая наука хорошо понимает необходимость этого и всё развивается в правильном направлении.
