Летом 1877 года британский искусствовед Джон Раскин посетил выставку в лондонской галерее Гросвенор. Здесь были представлены произведения современных художников, отвергнутых консервативной Королевской академией искусств. Среди экспонатов была работа американского художника Джеймса Эбботта МакНилла Уистлера «Ноктюрн в чёрном и золотом. Падающая ракета». Изображение фейерверка на фоне туманного ночного неба в городском парке, вдохновлённое японской живописью, вызвало горячий отклик у Раскина, но не в хорошем смысле этого слова.
«Я был наслышан о наглости кокни, однако не ожидал увидеть, что какой-то хлыщ запросит двести гиней за то, что плеснул банку краски в лицо публике», — написал критик в язвительной рецензии, опубликованной в его собственном журнале Fors Clavigera для рабочего класса.
Кокни — один из вариантов лондонского просторечия, часто синоним низших необразованных слоёв населения Лондона.
Эти строки знаменуют собой начало замечательной главы в истории искусства, поскольку Уистлер не только подал на Раскина в суд за клевету, но и фактически выиграл судебное дело.
Судебный процесс, отложенный на год из-за плохого состояния здоровья Раскина, широко освещался прессой, ведь искусствовед был очень известным публицистом и лектором. На суде присутствовали многие видные деятели мира искусства того времени.
Истец утверждал, что колкие замечания Раскина нанесли ущерб репутации и будущим доходам Уистлера. В защиту истца выступил художник Альберт Мур, а в защиту Раскина — художник Уильям Пауэл Фрит.
Художник Эдвард Берн-Джонсон, представляющий Раскина, заявил, что «Ноктюрн» не заслуживает серьёзного внимания. На вопрос «почему» тот ответил, что не видел ни одной картины ночи, которая была бы успешной. Вместе с тем, он признал, что видит в картине признаки большого труда и художественного мастерства.
Берн-Джонс назвал картину «прекрасным наброском», но сказал, что «одного этого недостаточно, чтобы создать хорошее произведение искусства. Ей не хватает формы, а форма так же важна, как и цвет».
Хотя суд вынес решение в пользу Уистлера, это дело принесло ему больше вреда, чем пользы.
Вместо затребованной суммы ущерба в более чем 1000 фунтов стерлингов жюри присудило ему лишь фартинг — самую мелкую монету в то время. Судебные же издержки были разделены между сторонами.
По мнению автора книги «Банка краски: эстетика» Линды Меррилл, в которой она подробно изучила этот судебный процесс, затребованная Уистлером сумма предназначалась на погашение долгов, накопившихся у художника из-за его расточительного образа жизни. Получив вместо денег новые расходы, Уистлер был вынужден продать своё лондонское поместье и начать новую жизнь в Венеции, зарабатывая на хлеб написанием офортов.
Раскин тоже пострадал. Судебный процесс положил конец его карьере ведущего критика страны и усугубил его психическое состояние.
Нервы Раскина были серьёзно расшатаны. Сначала он пережил скандальный развод со своей женой Эффи Грей — она обвинила его в «неизлечимой импотенции» (он пренебрегал ею все 6 лет брака, испытывая отвращение к телу повзрослевшей девушки). Затем влюбившись в 10-летнюю девочку Розу Ла Туш и дождавшись её совершеннолетия, чтобы жениться, он дважды получил отказ и от родителей, и от самой Розы, которая к тому же вскоре скончалась. История эта не раз упоминается в романе Набокова «Лолита».
Все эти события обострили его неврологическую патологию Cadasil. После очередного нервного срыва Раскин подал в отставку со своего поста профессора Оксфордского университета, заявив, что «я не могу занимать кафедру, с которой у меня нет права высказывать суждения».
