Дом назывался «домом Грибоедова» на том основании, что будто бы некогда им владела тетка писателя − Александра Сергеевича Грибоедова. Ну владела или не владела − мы того не знаем. Помнится даже, что, кажется, никакой тетки-домовладелицы у Грибоедова не было… Однако дом так называли. Более того, один московский врун рассказывал, что якобы вот во втором этаже, в круглом зале с колоннами, знаменитый писатель читал отрывки из «Горя от ума» этой самой тетке, раскинувшейся на софе, а впрочем, черт его знает, может быть, и читал, не важно это!
М. Булгаков «Мастер и Маргарита»
Нетрудно согласиться с любыми словами о том, кого не знаешь, и большинство выучившихся в советской и российской школе дружно причисляют Грибоедова к гениям литературы. Ведь «Горе от ума» разобрано на цитаты, ставится в театрах и не выходит из моды. Грибоедов считается классическим автором одного произведения – зато какого! И тем не менее, порой становится обидно за Александра Сергеевича, всю яркую жизнь которого сводят к тонкой книге.
Нельзя не упомянуть попытки привлечь внимание не только к бессмертному произведению, но и к личности самого автора: снимались фильмы и сериалы по художественно написанной биографии, но, как получилось в романе Булгакова «Мастер и Маргарита», Грибоедов там был скорее фоном для других событий. Та же судьба, к сожалению, у него и сейчас: мало кто считает его кем-то большим, чем автором написанной пьесы.
Те, кто любит перечитывать книги, возвращаются к избранным моментам, зачастую связанным с одним персонажем или с частью жизни персонажа, чтобы детально рассмотреть какую-то сторону, конечно, держа в голове весь ход событий. Перелистаем биографию Александра Сергеевича.
Если спросить современников Грибоедова о том, кто же это такой, наверняка сходу бы ответили — «дуэлянт». А почему? А потому, что любит женщин, и взаимно, но столь же быстро охладевает к ним, как и влюбляется. Запрет на проведение дуэлей не останавливал его от участия ни в качестве бретера, ни в качестве секунданта. Именно будучи секундантом, Грибоедов оказался в ситуации, когда был вынужден стреляться со своим другом Якубовичем уже спустя продолжительное время после дуэли, ставшей причиной того, что они оказались по разные стороны барьера. В этой второй дуэли, по словам присутствовавшего там друга Грибоедова П.И. Бартенева, противник его, попав ему в руку, выкрикнул, что тот «по крайней мере играть перестанет» на фортепиано. Как можно понять из этой фразы, музыка необычайно много значила для нашего героя.
Если спросить историка или дипломата, то те признают, что лучшим произведением бессмертного гения было не «Горе от ума», а текст мирного договора с персами, в котором утверждались настолько выгодные для государства Российского условия, что данное соглашение до сих пор – непревзойденный шедевр. Дипломатическая деятельность была главной в жизни Александра Сергеевича, и она не ограничивалась созданием того договора. Еще до Грибоедова персидский дипломатический протокол был скорректирован, и русские появлялись перед шахами в собственных, русских мундирах и не разувались, но с приездом Александра Сергеевича это стало носить демонстративный характер: русские дипломаты появлялись перед шахами в сапогах и с собственными стульями, что позволяло им сидеть во время аудиенции. Послы других стран, чувствуя себя уязвленно, не прибывали одновременно с русскими во дворец, чтобы не подвергнуться унизительным процедурам протокола иранского двора при тех, кто привез в Персию свои порядки. В этом тоже виден непреклонный характер и подход Александра Сергеевича к службе, который своим поведением не только демонстрировал, что представители русской короны могут вести себя по-своему, но и давал понять послам других стран, что российские интересы на этой земле непоколебимо устойчивы и не подвержены никакому влиянию, даже хозяев Персии.
Но мы не историки, и личность Александра Сергеевича представляется нам интересной чисто с человеческой точки зрения: он служил государству, но оказался причастен к деятельности декабристов, сумел оправдаться, написав личное письмо императору и доказав в нем, что не входил ни в какие заговоры против короны, и остался в дружеских связях с теми, кто входил в ряды оппонентов действовавшей власти; он писал поэмы и пьесы, их переписывали, когда не разрешали публиковать цензоры, их читали Петербург и Москва, некоторые пьесы ставили, но славы литератора Александр Сергеевич при жизни не снискал, поскольку «салонная комедия» была тогда в России в новинку. Он был вдохновителем произведений Кюхельбекера, Жандра, Пушкина, а также их критиком. Последний в предисловии к трагедии о Годунове упомянул лишь одного критика, и это показывает, насколько ему было важно мнение Грибоедова. Он опережал свое время и спешил жить так, что даже не утруждал себя записыванием своих произведений, как и литературных, так и музыкальных. Сколько раз его упрекал его друг и отец его будущей жены, Александр Чавчавадзе, что он не записывает своих фортепианных импровизаций! Музыка, хотя Александр Сергеевич отказывался признавать это, занимала в его жизни отдельное и весьма значимое место. Музыка была его спутницей с самого детства, когда он увлекся игрой на музыкальных инструментах из зависти к сестре, которая показывала в этом виде искусства исключительные успехи, и превзошел ее. Проучившись всего полгода в Благородном пансионе при Московском университете, Александр успел получить ряд наград за музыкальные достижения. С музыкой были связаны и его «подвиги»: однажды он выгнал из костела органиста, занял его место и начал играть произведения по своему выбору, прямо в ходе службы. Он не расставался с пианино, а когда пришлось продать его для возвращения на родину, Грибоедов говорил генералу Ермолову, укладывая в ящик инструмент после продажи: «Можно было подумать, что я друга в гроб укладывал, так у меня теснилось сердце». Однажды он снял в Петербурге совершенно пустую квартиру только потому, что влюбился в стоявший там единственным украшением жилища богатый, пусть и не в самом лучшем виде, рояль. Даже слуга Александра Сергеевича играл на фортепиано, что отражено в воспоминаниях П. А. Картыгина, хотя господин не был доволен его способностями.
Из записанных – и не самим автором, а его друзьями – музыкальных произведений сохранилось несколько вальсов, которые Александр Сергеевич играл, приезжая в дом своих друзей в Тифлис. Помимо этого, сохранились записи Одоевского по беседам с Грибоедовым: оба они занимались теорией музыки в научных целях, что было в то время непопулярно, и музыка объединяла их, хотя познакомились они из-за публикаций «Дней досад» Одоевского в журнале «Вестник Европы». После личной встречи выяснилось, что гораздо сильнее литературы и истории их взгляды сходятся на теме музыки, ее теории. Было даже присловье в кругу их друзей, что если «Грибоедов с Одоевским заговорят о музыке, то пиши пропало, ничего не поймешь». Среди друзей Александра Сергеевича, помимо Одоевского, были и другие, с которыми он сошелся именно на почве интереса к музыке: назовем только его московского друга Александра Алябьева, композитора, с которым он написал музыку на стихи Грибоедова: «Ах, точно ль никогда ей в персях безмятежных…» — и который и является истинным автором крылатой фразы «Служить бы рад, прислуживаться тошно». Это фразу Александр Сергеевич потом вложил в уста своего Чацкого. Музыка была постоянным фоном всех событий, знакомств, значительных и незначительных в жизни Александра Грибоедова. Со своей будущей супругой он познакомился, давая уроки игры на фортепиано; музыка связала его с лучшими друзьями. Во время службы игра на фортепиано была частью «мягкой силы» России: в своей резиденции в Тавризе Александр Сергеевич поставил инструмент на крыше своего дома и по вечерам играл, приводя в восторг местных жителей.
Дипломат, поэт, музыкант… После его трагической гибели во время расправы с русским посольством в Тегеране персидский принц привез в Россию и поднес императору алмаз «Шах», цену оцененного, но нет таких драгоценностей, которые возместили бы России и миру потерю такого таланта.
