11 августа 1932 года ушёл из жизни Максимилиан Александрович Кириенко-Волошин, который был крестным отцом моей матери и которого мои бабушка, её сёстры и дед называли просто Макс. О нём в моей семье не могли говорить спокойно, потому что мои предки воочию наблюдали весь трагизм и драму судьбы Максимилиана Волошина как творца.
Потомственный украинский казак и русский дворянин, предок которого — выдающийся деятель украинской культуры, бандурист и сказитель, погибший в польском плену, родился в Киеве и гордился своими корнями. Потомок двух цивилизаций, панславянской и пангерманской (мать Волошина — немка), Макс вобрал в себя все соки и силы мировой цивилизации.
Кем был Максимилиан Александрович Кириенко-Волошин? Поэт, акварелист, путешественник, литературный критик, первооткрыватель Марины Цветаевой, Николая Гумилева, Анны Ахматовой. Он как исследователь открыл для русской и мировой культуры имена и других поэтов и писателей, а его критический анализ бельгийского литератора — одного из основоположников символизма — Эмиля Верхарна сегодня считается классическим.
Так, как писал стихи Максимилиан Волошин, не писал никто, и не мог писать, потому что его понимание и видение состояния и перспектив духа российской интеллигенции и цивилизации было уникальным и трудно постижимым. Это отмечали великие мыслители той поры, от тех, кто его знал лично, до тех, кто читал его промыслительные произведения уже после окончания земного пути Волошина. Как он был прав, говоря о том, чем закончится Армагеддон — трагедия земного пути русской цивилизации и что будет после её возрождения!
Главные произведения М. Волошина «На путях Каина» и цикл «Ушедшая и возрождающаяся России» носят промыслительный характер. Но это не Нострадамус с его центуриями и катренами, а научное понимание вещей, основанное на блестящем знании русской истории, жизни и цивилизации.
Если каждый человек — это космос, то Волошин — это два космоса, но не по огромному количеству сфер деятельности, жанров, профессий и увлечений, а потому что этот человек был удивительно свободен в творчестве.
Волошин в огромном количестве впитал в себя знания, хотя путь к ним был непрост.
После кончины отца они с матерью — Еленой Оттобальдовной Глазер, переезжают в Москву, где мальчик учится в элитной гимназии Поливанова, где дважды остаётся из-за неуспеваемости на второй год. Ему явно не нравятся ни Москва, ни окружение, ни жизнь в «чужом городе».
В 1893 году они перемещаются на юг, в Коктебель благодаря моей прабабушке Александре Николаевне Брачер, призвавшей гражданского мужа матери Волошина Павла Павловича фон Теш посмотреть один из участков на побережья.
Сначала там строится небольшой домик фон Теш, затем дом матери, а в конце концов в Коктебеле появляется и большой дом — нынешнее достояние Крыма и большой памятник ушедшей эпохи и остатков былой цивилизации Серебряного века, дом Волошина.
Волошины не были самыми крупными владельцами земли здесь, и их дом также не был самым большим. Вся плеяда выдающихся деятелей культуры, науки, культуры и искусства, о которых пишут справочники, не могли жить в доме, где не было места для них. Они жили в двух флигелях нашей дачи и обслуживали их мать Марины Александровны Юнге (жена младшего Юнге Дода) и сама маленькая Марина Александровна Юнге (в замужестве — Розанова). Её дочь сегодня живёт в одном из старых переулков Старой Москвы, где я недавно посещал её.
Когда в школьном возрасте Макса привезли в Феодосию, профессор Виноградов — директор Феодосийской гимназии, не хотел брать Максимилиана Волошина в ученики, прочитав рекомендации из московских гимназий, и произнёс сакраментальную фразу, ставшую знаменитой: «Наша гимназия идиотов не исправляет, это не в её силах». Но в конце концов принял Макса на учёбу и тот закончил гимназию с золотой медалью.
Поступлению в гимназию помогло заступничество за мальчика моей прабабушки, которая также показала патрону гимназии — адмиралу флота империи, вице-президентом Академии художеств и действительному члену Госсовета Ивану Айвазовскому, его ранние художественные работы. Художник отметил у ребёнка художественный талант, сказал об этом прабабушке, а та рассказала об этом матери Волошина.
И.К. Айвазовский стал опекать мальчика, и вскоре мать Макса также опосредованно узнала о том, что её сын — гений, поскольку со всех сторон опекуну стали говорить о том, что мальчик не от мира сего в том смысле, что он не только обладал большими объёмами знаний, сопоставимыми со знаниями Леонардо Да Винчи, но и провидческими способностями.
Первое и главное, что делал Макс в своей жизни — каждой секундой своего существования он отказывался от оков вчерашнего дня в своём сознании.
Волошин писал о том, что религия — это тюремное заключение человека, и призывал низвергать оковы и черпать любовь в себе.
Твой Бог в тебе,
И не ищи другого
Ни в небесах, ни на земле
И тем не менее, в смысле Веры Максимилиан Александрович был глубоко верующий христианин, до последнего вздоха исповедовавший идеи и принципы христианского гуманизма и человеколюбия.
Максимилиан Кириенко-Волошин своим творчеством повлиял на менталитет европейской, мировой цивилизации в её движении вперёд к прогрессу, свету и добру.
Его судьба, скажете вы, это судьба всей интеллигенции — не он первый, не он последний. Но это разговор о том, что вообще нечего говорить о трагических судьбах творца, потому что он должен творить в условиях страдания.
Разве Эдуард Мане творил в условиях страданий, создавая шедевры?! Выдающийся художник, философ, деятель культуры имел щедрого понимающего покровителя в лице собственного отца.
Волошин в последние годы жизни испытал на себе силу гонений, а после смерти его работы предпочли «забыть». Печатать его начали только в 1960 году, и удивляться этому не приходится: работы опальных поэтов и писателей изымались из библиотек и уничтожались.
За рубежом русская эмиграция ведёт реквием «Русская Голгофа» — свод произведений людей, живших в Советской России, которые работали в стол или стали авторами одного произведения. Кое-что из реквиема можно увидеть в Фонде Солженицына в Москве, но это лишь 1% от некрополя с десятками тысяч имён, известных мировой цивилизации.
Главным аргументом в разговоре между Алексеем Толстым и Буниным о том, что пора возвращаться в Советскую Россию, первый выдвигал коллекцию нэцкэ, трубок и тростей, которые ему разрешила иметь во флигеле дома — в особняке Рябушинского на Спиридоновке — советская власть.
Коллекции же Максимилиана Волошина, оставшегося в России, о которых писали в «Крокодиле», потихоньку исчезали в руках музейных работников дома поэта, который существовал после его кончины в 1932 году, (официально этот музей существовал и при его жизни).
Моя бабушка — Анна Васильевна Павлова, участвовала в переписке с В. Вересаевым, который и спас этот дом от окончательного разрушения и ограбления, которому подверглись остальные дома в Коктебеле.
Но во многом сохранение наследия М. Волошина объясняется удивительной подвижнической деятельностью и преданностью его супруги — М.А. Заболоцкой, которая была в прежние годы медсестрой в Симферопольской больнице. Она ухаживала сначала за его матерью, затем за Волошиным, и осталась преданной поэту после его кончины, не дав ограбить его дом череде проходимцев под видом желающих изучать его творчество (они при этом решали свои корыстные задачи).
Что бы ни говорили в музеях, полноту и объём истории старого Коктебеля ещё предстоит написать. Между тем, Максимилиан Александрович Кириенко-Волошин — самая заметная фигура из ареопага Серебряного века, который не затмив имена Анны Ахматовой, Марины Цветаевой, Николая Гумилева всё же дожил (пусть и под угрозой физического уничтожения) до 1932 года.
Судьба Волошина — судьба гения, который до сих пор полностью не реабилитирован на официальном уровне. Нам говорят о нём: «Он ведь спасал и белых, и красных, наверное, был и масоном!».
Масонами были представители политической элиты России, включая весь кабинет Штюрмера, и деятели культуры и искусства. Гётенаум — дворец антропософов в Дорнахе, строили не только Макс Волошин и Андрей Белый, но вся мировая элита. Антропософские мистические строения стали появляться в других странах и городах Европы, в Мюнхене, например, несмотря на протесты священников. Движение, зародившееся в начале двадцатого века, привело к созданию множества колоний художников, реформирующих жизнь перед Первой Мировой войной.
О фигуре Волошина написано много, но по сути — ничего. О нём как о человеке и философе мы знаем ничтожно мало, но это крайне необходимо сегодняшней мировой цивилизации. Его творчество, поэзия, философские заметки содержат мысли о том, что будет с Россией, миром и русской интеллигенцией. в каких условиях она сможет выжить и что с ней будет после Армагеддона, который ещё не завершен.
Судьба Максимилиана Александровича Кириенко-Волошина печальна, как печальна вся судьба интеллигенции Серебряного века, остались ли её представители в России или уехали за рубеж. Но их творчество, их вклад в мировую сокровищницу культуры настолько велики, что вся современная культура с 1945 года по нынешнее время черпает дух, сознание и творческие силы из тех иссякших родников или едва тлеющих огоньков затухающих свечей в руках идущей на свою голгофу процессии.
