Однажды Наполеон закончил свою беседу с австрийским императором так: «Мы оба идём на Милан»: Si duo idem dicunt, non est idem. Имелось в виду, что порой мы говорим одно и то же, но понимаем зачастую прямо противоположное, при этом в конечном счёте имеем общую цель. Подобные ситуации встречаются и в международных экономических отношениях сегодня.
Континентальный принцип в мировой экономике отстаивал апологет Евразийства П. Савицкий в 1920-1930е годы. Этот принцип «первого российского геополитика» современные евразийцы подняли на щит.
Цель в мировой экономике всегда одна: получение доступа к рынкам. Однако это не значит, что для «похода на Милан» надо применять континентальный подход, концентрируясь на каком-то определённом регионе или тем более континенте и опираясь на сходную «геополитическую сущность» партнёров. Есть множество других теорий.
Не факт, что «полевение» на латиноамериканском континенте — это причина для скорого успеха там России.
Кроме того, в мире уже пробовали этот подход. 23 августа 1939 года произошло историческое событие: был подписан Пакт Молотова-Риббентропа (а на самом деле, Гитлера и Сталина), который показал, как надо делать дела, а как их делать нельзя. За этим стояло советско-германское Торгово-кредитное соглашение, согласно которому СССР был выдан кредит по льготной ставке, позволивший Сталину купить подешевевшее западноевропейское оборудование, и ряд торгово-экономических договоров.
Политики просто поделили мир и договорились о рынках между собой. С тех пор прошло 84 года, и люди до сих пор пребывают в шоке от этого события. И этот шок привёл человечество к отказу от регионального дележа рынков как подхода.
Каков итог наших размышлений на эту тему? Если мы понимаем мировую экономику как 94 триллиона долларов совокупного ВВП — то это одно, если мы понимаем её как прогресс земной цивилизации — мы должны осознавать, что созданная с таким трудом, пусть и несовершенная международно-валютная система, которая снабжена механизмами регулирования рынков — это венец Творца, позволяющий развивать человечество в комфортном режиме.
Сегодня уже не может быть так, чтобы континентальный подход, состоящий в том, что следует развивать отношения в рамках континента вопреки другим, доминирует. Это вещь невозможная.
Есть принципиальные установки в международных экономических отношениях, состоящие в том, что чем больше ты вкладываешь — тем больше ты получаешь. Вопрос в том, зачем получать? Чтобы развиваться!
Теория развития утверждает, что надо создавать сеть таких связей в мировой экономике, которые могли бы позволить развивать взаимообмен, основываясь на принципе международного разделения труда.
Нет никаких оснований утверждать, что военные конфликты или иное силовое противостояние развивают мировую экономику. Если мы считаем, что континентальный подход верен, то получается, что в угоду одних континентов мы должны или не должны развивать отношения с другими. А это в корне неверно потому, что так невозможно сделать. Надо развивать отношения так и только тогда, когда для этого субъекту международных отношений позволяют условия. Условия — это то, что в своё время описали классики политэкономии Адам Смит и Дэвид Рикардо.
В «Евгении Онегине» говорится о том, что не надо золота, если есть простой продукт. Пушкин здесь развивает идею Жана-Батиста Сея, классика политэкономии, и пишет, как отец его героя не понимал простых вещей, поэтому жил на то, что он сдавал в залог свои имения и на это существовал, как-то сводил концы с концами.
Миф из недавней советской историографии о том, что все помещики жировали, в корне неверен. Большинство едва сводило концы с концами и было по отношению к династии такими же рабами, как крепостные, разве что они могли путешествовать и свободно распоряжаться своим имуществом. Между тем, нагрузка на их бюджет была несоразмерно выше, чем у крестьян: если через их землю проезжал полк, он квартировался внутри поместья и помещик пикнуть не мог, если на его территорию без предупреждения заезжал император, в свиту которого входило до десятка тысяч человек.
Именно это обстоятельство привело Шарля Монтескье к написанию трудов с острой критикой и протестом против абсолютизма Людовика XIV, разорившего Францию в пух и прах.
В России, в отличие от Франции, не было и не могло быть своего Монтескье. У нас тут же затыкали рот и голова отлетала от тела на большое расстояние. В отсутствие гильотины использовался обычный тесак.
Традиция отсутствия инакомыслия даже в аристократических кругах и привела в результате к восстанию 1825 года, когда терпеть далее было невозможно. Бедный Чаадаев один-одинешенек, и то был вынужден писать по-французски, чтобы главари сыска не могли упрекнуть его в распространении вредного инакомыслия.
Традиции — вещь полезная. Такие традиции, как отношение к вольтерианству во Франции. Так, Шарль де Голль сказал, когда ему принесли уведомление об аресте Сартра: «Мы своих вольтеров не сажаем» и улетел в Германию, скрываясь от восставших на базе ВВС, хотя ему ничего не стоило посадить зачинщика беспорядков 1968 года в Париже.
23 августа мы вспоминаем о мировой экономике как о сироте в доме богатых хозяев. Последние — те, которые гнобят мировую экономику почем зря. Но в тот же день в 1989 году произошло событие, которое показало изменение мирового сознания — мирная акция «Балтийский путь» в Прибалтике.
На расстоянии более 600 километров выстроилась линия людей, которая объединила 2 миллиона человек из Литвы, Латвии и Эстонии. Они хотели трудиться, счастливо и весело жить, ухаживать за стариками и кормить детей, иметь доступ к высоким образцам искусства, а не становиться жертвами континентального подхода в мировой экономике.
Отказавшись от него, государство может сделать всё и добиться процветания. Только ему придётся забыть про тезис: «С этим континентом я буду дружить и обогащаться в рамках обмена и международного разделения труда, а с другим не буду», потому что в основе этих размышлений — избирательный, высокомерный, не имеющий научного обоснования подход.
Хочешь жить красиво — живи себе на здоровье, развивай связи, которые получается развивать, удовлетворяй спрос. Если у тебя есть партнёры — и слава Богу. Успех одной отрасли «потянет за собой» успех остальных, стимулируя всеобщее развитие и процветание. Это одна из основных мыслей экономиста Сея, которым так восторгался Пушкин.
А вот Наполеон был недоволен его свободолюбивыми идеями, изложенными в «Трактате о политэкономии» и попросил его переписать некоторые части труда, чтобы он оправдал военную экономику, основанную на протекционизме и регулировании. Сэй отказался и впал в немилость.
Но затем, в отличие от императора, которого ждал крах, опальный, отстраненный от должности экономист быстро нашёл нишу для процветания и разбогател на «простом продукте» — растущем рынке хлопка.
