Потомки Геббельса – как сорная трава,
Напялившая незабудок маски.
И кругом от неправды голова
В Нью-Йорке, и в Варшаве, и в Луганске.
В. Спектор
Утром 19-го января 2023-го года на второй день моего приезда в Германию, Оля повела меня показывать достопримечательности окрестностей Ноймюнстера. Прежде всего, лес и озеро. Она рассказывала, как хорошо принимает украинских беженцев земля Шлезинг-Гольштейн. Мне понравились высокие деревья с голубыми шапками снега, журчащая речка, ухоженная тропинка, по которой изредка проходили провинциальные «северные фрау» в шляпках, ведя на поводке домашних питомцев.
Моей подруге с сыном выделили временную квартиру в доме пастора, рядом с Кирхой, поэтому после прогулки мы зашли погреться и посмотреть лютеранское служение. В Кирхе мы послушали мелодии маленького органа и посмотрели спектакль, поставленный местными прихожанами по мотивам из Евангелия. Во время спектакля, я принялась разглядывать прихожан кирхи.
Северные немцы высокие, крупные, в костюмчиках. «Истинные арийцы» — промелькнуло у меня в голове. И стали приходить мысли одна за другой. Как интересно получалось, не так давно по историческим меркам прогремела вторая мировая война. И весь мир помнит, какой нелёгкой ценой далась победа над фашисткой Германией всему Советскому народу, включая и русский, и украинский. А сегодня потомки «побеждённых» дают приют потомкам «победителей фашизма».В голове одно за другим возникали образы из военных фильмов, я вспомнила четверых бабушкиных братьев, погибших на фронтах Великой Отечественной, один из которых был героем Советского Союза и Чехословакии, и в душе стало пробуждаться то, что называют генетической памятью. Я не знала, что такое бывает, и в это трудно поверить, я вдруг услышала в своей голове песню из кинофильма «17 мгновений весны», вспомнила Штирлица и пастора Шлага. Я сказала об этом подруге и мы улыбнулись. «Тут еще и не такое вспомнишь. Готовься к роли радистки Кэт», — сказала мне Оля.
«У себя оставить я тебя не могу. Чтобы тебя зарегистрировать в Германии и ты получила выплаты, тебе надо пройти через немецкий лагерь для беженцев. Здесь, недалеко, в Ботштеде. Там хороший лагерь, бывшая база Нато. Кормят, кошку твою тоже, наверно, примут. У них к животным особое отношение — ей там и корм, и «диванчик кошачий» дадут. Правда, в лагере там живут сирийцы, арабы, армяне. Но они тихие — ждут ПМЖ в Европе. Лагерь окружён проволокой, но ты не пугайся, выходить можно, а через дорогу лес. Там действующая военная база. А, в общем, поселение Ботштед тихое, дадут деньги, сходишь в магазин, йогуртов накупишь, соков. Они тут вкусные. В общем, жить можно. У тебя все равно в городе пиф-паф, а тут немцы приют дают, потерпишь немного, привыкнешь».
Терпеливо выслушав речь подруги, я потихоньку стала понимать, куда я попала…
Неужто повторится
И всё начнется снова?
Одни и те же лица,
Всё то же – слово в слово.
Мгновения, как пули —
Семнадцать — восемнадцать…
Партайгеноссе Мюллер
Вновь просит нас остаться.
В. Спектор
Утром 20-го января мы с подругой сели в такси и по ровной, слегка заснеженной немецкой дороге подъехали к лагерю Ботштед. Лагерь представлял из себя множество двух и трёхэтажных бараков, ограждённых колючей проволокой. Прямо у входа я прочитала на английском языке надпись: «Осторожно, военный объект. Охраняется законом». От удивления у меня пересохло в горле. Но настоящий, я бы сказала даже животный страх я испытала, минутой позже, когда мы подошли к самому входу, и я увидела четырёх здоровенных мужиков арабского происхождения с длинными бородами и автоматами.
«Все так же играет шарманка, в Ботштеде она чужестранка» — промелькнуло у меня в голове. «Радистка Кэт доигралась в Штирлица и попала в Бухенвальд»,- думала я, и мне было уже не до игры и шуток.
«Ничего, сначала страшно, а потом привыкнешь. Все привыкают, через полтора месяца они тебя проверят, дадут временное жилье и назначат выплаты»,- подбодрила меня подруга. Я с опаской, робко переступила порог «Бухенвальда» и пошла вслед за загадочно улыбающимся сирийцем во внутренний двор лагеря. Пройдя обязательную регистрацию, я, наконец, получила двухместный номер на втором этаже плохо отапливаемого барака.
Внешние условия моего нового места проживания были вполне терпимыми и напоминали общежитие. Но морально я чувствовала подавленность и страх. Я прошлась по длинному коридору, по которому бегали сирийские, арабские, армянские, африканские дети. Они расстилали на полу одеяло, садились и играли с куклами и машинками. Они смеялись, плакали и пели песенки на непонятных мне языках. Я никогда не видела более жуткого зрелища, чем здесь.
«Мы жертвы войны» — услышала я слова, сказанные на русском языке девочкой лет 7. «Откуда ты?», — спросила я. «С Полтавы. Мы с мамой приехали. Хотим тут жить. Мама сказала, нам дадут временное жильё, я пойду в немецкую школу, выучу немецкий язык и буду жить в Германии.» «А почему вы уехали?», — спросила я. Мама говорит «На нас напали русские. Они плохие. Они нас бомбят. Они хотят захватить нашу Украину».
Мне нечего было ответить маленькому ребёнку на его слова, я лишь погладила её по голове, медленно прошла в свою комнату, села на кровать и заплакала. Я почувствовала, что попала в ад. И надо было из него выбираться. Я была бы очень рада, если бы приехала в Германию своим ходом, как свободный человек, посмотрела бы исторические культурные места, полюбовалась бы природой. Я почувствовала себя одиноким, загнанным в угол человеком. Я поняла, что совершила ошибку, согласившись ради денег, которые впоследствии у меня же и украли в Берлинском аэропорту, совершить это жестокое насилие над своей душой, на пребывание в лагере для беженцев.
Я думала, почему я не уехала в Крым раньше, из Польши? Зачем я вообще согласилась поехать в эту Европу, почему не осталась там, рядом с умирающей тётей Галей. Ведь, наверно, можно было найти какой-то выход. А вдруг меня бы приняли с кошкой в этом пансионате для престарелых, куда социальные службы отвезли мою бедную, больную не ходячую тётю Галю, и где, не смотря на кормление и уход, через месяц моя тетя Галя умерла.
Она умерла в международный день друзей — 9-го июня 2022-го года. Она ушла тихо. Ей было очень тоскливо и одиноко покидать этот мир, так и не попрощавшись со мной, бывшей утешением её старости. Я горько и безутешно плакала, сидя на кровати в своей комнате, и вспоминала, как мы сидели с тётей три месяца под бомбами в нашем многострадальном Орехове Запорожской области, как ждали, что российская армия, наконец, войдёт в наш город. Мы ждали, что Украина, наконец, соединится с Россией. И я поеду в любимый Крым на поезде. Как раньше. Так говорила мне моя тётя.
Я прилегла и закрыла глаза, медленно погружаясь в сон. Далёкий 1980 год. Я в ту пору была ученицей 3-го класса. Мы с тётей Галей приехали в Москву в гости нашей родственнице, тоже Галине Тереховой, преподававшей психологию на кафедре МГУ. Мне снилось, как ведёт меня моя тётя Галя по Красной площади и что-то рассказывает, а в небе над нами летит огромный улыбающийся олимпийский Мишка. Я иду и улыбаюсь. Неожиданно появляется моя вторая тётя Галина Терехова и даёт мне конфету «Мишка на севере». Я медленно просыпаюсь, и мне кажется, что я чувствую во рту вкус детства. А в ушах, перебивая арабскую и немецкую речь, звучит песня: «Ждёт Севастополь, ждёт Камчатка, Ждёт Кронштадт…». Я открываю глаза и вижу подмосковный лес в городке Протвино, улыбающуюся молодую маму с корзинкой грибов в руках. Рядом с белой берёзой стоит мой молодой папа и собирает сок, а рядом с ним коляска с маленькой, недавно родившейся тут в Протвино моей сестричкой Наташей. Я стою под большим лиственным деревом. Мне 5 лет, я дома, я чувствую радость, я подымаю голову и вижу, как над моей семьёй проплывают белые причудливые облака, напоминающие лошадок… «Я на облаке лихо прокачусь, не боюсь я ни грома и ни града. Над Землёй удивлённой пронесусь. Для меня в синем Небе нет преграды…». Я окончательно просыпаюсь и понимаю, что для меня, для спасения моей души один путь — вернуться на Родину, вернуться в Россию. Я взглянула на сидящую на подоконнике рядом с иконами Мурочку и в душе стали рождаться строки:
Куда идёшь бездомный странник
Межгалактических времён?
Куда ведут тебя просторы
По ЗОВУ солнц – сквозь звёздный сон.
Но сквозь планетные пустоты,
И чувств томительный обман,-
Приходишь ты к берёзам белым,
Где ждёт Любви незримый храм.
Планета наша в муках дышит,
Страдают дети, старики.
Душа скорбит, в глубинах слыша,
Зов Неба: Землю береги!
Ирина Альянаки-Лозовская
