«Замри, или жить не тошно!», — здесь нет опечатки, всё сказано в соответствии с тем, как думает автор этих строк. Великие философы и писатели русского XIX века считали Мигеля де Сервантеса светочем всех времён и народов, а И.С. Тургенев посвятил ему знаменитую статью «Гамлет и Дон Кихот». Во всём мире испанец считался коллективным разумом Золотого века испанской литературы.
Мигель де Сервантес родился 475 лет назад, а 417 лет назад опубликовал роман «Хитроумный идально Дон Кихот Ламанчский», который начал писать в 50-летнем возрасте. «Возраст нашего идальго составлял 50 лет, — характеризует писатель героя Алонсо Кихано из Ла Манчи. — Он был смуглым, сухощавым, с худым лицом». Дон Кихот наделён своеобразным психическим профилем, содержащим элементы чудака, человека с богатым воображением, философа и провидца, мечтающего реализовать мечту о рыцарстве.
Однако по крайней мере два столетия (XVI и XVII века) полагали, что Мигеля де Сервантеса вовсе не существовало — ну, не мог один человек вобрать в одно произведение едва ли не все знания человечества за многовековую историю! В произведениях Сервантеса часто употребляются термины и используются знания, которые не мог знать один человек в ту эпоху, тем более почти не путешествовавший по Европе. Кроме того, писатель много лет был в плену в Северном Алжире, пока за баснословные деньги не был выкуплен родственниками за золото весом с него самого.
Между тем, такая судьба постигла не только Сервантеса, но и Шекспира. «Великого сидельца Стэнфорда-на-Эйвоне» считают то Фрэнсисом Бэконом, то королевой Елизаветой I (дочерью Генриха VIII и Анны Болейн), то коллективом платных составителей пьес — драматургов при Театре Глобус.
Как бы там ни было, дорогого стоит даже одно замечание Сервантеса, его размышления эпохи мрачного Средневековья о том, что только представитель благородного сословия — дворян, может в жизни без стеснения оставаться добрым и великодушным.
Может быть, Сервантес и не был одним человеком, но кроме него история человеческих знаний помнит великого слепого Гомера, великого хромого Талейрана, великого одноглазого Кутузова. Почему бы не чтить и великого однорукого Сервантеса?
Его «Дон Кихот» — это энциклопедия знаний, собранных за всю историю человеческой цивилизации. В то числе, Сервантес навсегда закрывает вопрос о происхождении нормы принадлежности к коллективному дворянству (дворянству по крови) для басков.
Напомню эпизод, когда Рыцарь Печального Образа Дон Кихот Ламанчский в состоянии очередного видения нападает на карету своей возлюбленной Дульсинеи Табосской, полагая, что её захватили злые великаны. На самом деле, на козлах кареты находились два «казака» — вооруженные охранники, бывшие басками, уроженцами Бискайи.
Приблизившись к карете, Дон Кихот на своём знаменитом Росинанте, направив шпагу в сторону кареты, вскричал: «Злодеи, освободите мою даму сердца, Дульсинею!». Обращаясь к находившимся на козлах вооруженным людям он бросил: «А с вами я даже не буду сражаться, вы не достойны удара моей шпаги дворянина — вы простые смерды!». На что бискайцы справедливо ответили: «Ошибаетесь, сеньор, мы — бискайцы!». На языке той поры это означало безусловную принадлежность к дворянству по крови, а не по заслугам, как в случае самого Дон Кихота, получившего дворянство за подвиги в борьбе с сарацинами.
Промыслительное содержание великого произведения повлекло за собой множественные плагиаты. Вместе с тем, некоторые вышедшие вскоре «продолжения» «Приключений Дон Кихота Ламанчского» не были бездарными. Как минимум два или три апокрифа стяжали не меньшую славу, чем оригинал. Но это предмет для отдельного разговора.
Вернёмся к оригиналу, собранию великих, глубочайших по философскому содержанию, проницательности и продолжительности для вечного развития цивилизации мыслей. За что ни возьмись в этом произведении, от отношения к родителям, даме сердца, Вечности, церкви, государству, жизни на Земле и её смыслу — всё необыкновенно актуально и значимо сегодня.
Мигеля Сервантеса нельзя рассматривать только как бытописателя. Дон Кихот — это описание человеческого общества, быта и внутреннего устройства человеческой натуры языком талантливого наблюдателя.
Произведению скоро исполнится 500 лет с момента написания, но так и хочется сказать: «А что изменилось в жизни и состоянии человеческой цивилизации в Европе с тех пор? Да ничего по-крупному!». Абрис-контуры цивилизации полтысячелетней давности сегодня такие же, с той лишь разницей, что войны в Европе ведутся чаще.
Тогда правители боялись войн из-за неминуемых последствий: династию могли скинуть, а государство стереть с лица земли. Сейчас государства ограждены частоколом ядерных ракет, от взрыва которых в течение получаса человечество навсегда вымрет, и «лютики-цветочки» будут петь звёзды на небосклоне Вселенной.
Сервантес даже в страшном сне не мог себе представить, чтобы начавшаяся вскоре после его смерти 30-летняя война не закончилась Вестфальским миром 1648 года — апофеозом дипломатической мудрости, во многом навеянным идеями писателя. Тогда были по-максимуму удовлетворены абсолютно все желания двенадцати участников конфликта.
Тогда родилось новое государство — Голландия, а все европейские страны подписали Вечный мир. Мы и сегодня живём в условиях Вестфальского мира, философии, созданной Эммануилом Кантом и идеями Сервантеса. Гений заложил основы не только философского учения Бенедикта Спинозы, но и Канта, а затем Георга Гегеля и Артура Шопенгауэра.
В Латинской Америки наступил сегодня кризис образования, и мне подумалось, что это открывает возможность для России всерьёз обратиться к творчеству Сервантеса.
Стало известно, что российское правительство планирует дополнительно открыть более полумиллиона новых бюджетных мест. В первую очередь на них могут претендовать россияне, но почему бы не сделать так, чтобы страны, остающиеся в когорте дружественных стран, воспользовались бы возможностями в образовательной сфере, и так закрепить успех взаимодействия в разных сферах сотрудничества России со странами Латинской Америки.
Юбилей Сервантеса — удобный случай напомнить о такой возможности, учитывая, что Латиноамериканский континент в своей массе — это континент, на котором и сегодня говорят на языке автора Дон Кихота.
