Когда в семье обрусевшего немца-ювелира Андреаса Тона из Петербурга 26 октября (6 ноября по новому стилю) 1794 года появился мальчик — Константин, ничто не предвещало, что он станет создателем архитектурного воплощения лозунга «Православие, самодержавие, народность» и воздвигнет символ поздней Российской Империи — неорусский Храм Христа Спасителя.
Мальчик унаследовал лютеранскую веру своих предков. Первые годы своей жизни Константин Тон учился в школе при приходе Св. Петра и Павла в Санкт-Петербурге (Петришуле), затем поступил в Императорскую Академию художеств и осваивал азы архитектуры под надзором А.М. Воронихина — архитектора, славившегося культовыми постройками под западным влиянием (ему принадлежит, например, проект прекрасного Казанского собора в Санкт-Петербурге, увы, служивший в первые советские годы очагом безбожия — местом атеистического музея).
В 1815 году Константин Тон завершил своё образование и стал молодым многообещающим архитектором, начал получать заказы и был послан стипендиатом в Италию в 1818-1828 годах, где сошёлся с Карлом Брюлловым и увлёкся архитектурной стариной: античностью и раннехристианскими храмами. Опыт, полученный в Италии и других странах, позволил архитектору найти собственный стиль, хоть и вдохновлённый Западом, но возвращающий к истокам, а не ищущий свободомыслия и обновления.
Стиль его прославленного учителя — Воронихина, был отринут, да он уже и не пользовался интересом у ключевых заказчиков, включая императорскую семью.
К. Тон получил признание ещё в Италии, став академиком Римской археологической академии, Римской и Флорентийской академий художеств, и это позволило ему вернуться на родину с триумфом, стать академиком и получить место в Кабинете Его Величества, а заодно и доступ к крупным заказам.
Так вышло, что архитектор-лютеранин строил в основном православные храмы. Их число — 16. Но, главное, именно ему Николай I поручил в 1832 году создание Храма Христа Спасителя, памяти войны 1812 года и воплощения великодержавной политики, не удавшееся предшественнику — шведу Александру Витбергу.
Новый проект стоимостью 15 миллионов рублей существенно отличался от старого: собор должен был стать вдохновлённым византийским стилем православным сакральным сооружением, образцовым и гармонично вписывающимся в московскую архитектуру.
Было выбрано и новое место для него. Находившийся здесь женский монастырь переехал в Сокольники, старые постройки были снесены, и в 1839 году Храм Христа Спасителя обрёл свой фундамент. Но строительство и отделка затянулись почти на полвека (до 1883 года), чтобы просуществовать ещё столько же (до 1931 года). После чего пришла другая власть — храм был взорван, превратился в открытый бассейн «Москва» и лишь в 1995 году был воссоздан с нуля, когда идеологический «ветер» снова поменялся.
В отличие судьбы главной постройки Константина Тона, судьба архитектора сложилась относительно благополучно.
В профессии, хотя он и не считался талантливым в некоторых кругах (В. Верещагин, например, откровенно называл его «бездарным»), а его стиль презрительно прозвали «псевдорусским», Тон состоялся. Профессия открыла ему путь в высший класс, пожаловавший ему в 1844 году дворянство и сделавший ректором Академии художеств в 1854 году.
Личная жизнь Константина Тона сложилась не так хорошо. Он прижил сына от купеческой дочери Елены Ивановны Берг, на которой в 1842 году женился, и этот сын пошёл по стопам отца. Но, увы, молодой архитектор рано ослеп и не смог продолжить династию.
В конце 1840-х годов брак с Берг фактически прекратил своё существование. Перешедший за 50-й рубеж Константин Тон начинает жить с молодой шотландкой Амалией Федерикой Барклай, которая дарит ему ещё одного сына и трёх дочерей. Однако законы Российской Империи не позволяли Тону ни жениться вновь, ни признать этих детей минуя заключение официального брака, поэтому бастарды Оттилия, Павел, Надежда и Елизавета носили фамилию друга архитектора — Гус, и не имели прав ни на статус своего отца, ни на его состояние. Впрочем, по некоторым данным, состояния к концу жизни у Константина Тона почти не осталось, российская власть редко щедро платила за работу — эта традиция сохраняется и поныне.
